В Вероне пришло время для испытания детища Маркони. Офицеры флота разделились на две группы: первая стояла у аппаратуры, установленной Маркони накануне вечером. Вторая находилась в нескольких километрах от лаборатории, рядом с большим хранилищем, в которое поместили обычные боеприпасы солдат сухопутных войск. Заметно взволнованный Маркони отдал команду начинать обратный отсчет: «Три, два, один, ноль!» Жестом драматического актера он включил рубильник своей «машины». По аппаратуре пробежало несколько искр, потом наступила таинственная тишина, и вдруг через несколько секунд послышался гул далекого мощного взрыва. Склад был уничтожен, что подтвердили по телефону взволнованными голосами немецкие офицеры.

Немецкие военные столпились вокруг изобретателя, посыпались поздравления. Но Маркони лишь скромно разобрал свою установку и упаковал ее. Все задавали один и тот же вопрос: «Как это было сделано?» Маркони ответил: «Было бы лучше, если бы вы сосредоточились над проблемой установки моего оборудования на подводных лодках и самолетах», после чего он спокойно ушел.

Успешные испытания стали причиной огромной шумихи. Как только Вольф узнал о результатах, он тут же отрапортовал Гиммлеру, который, в свою очередь, торжественно провозгласил: «Я знал, что мы имеем дело с гением!»

Даже Муссолини поддался общему восторгу. Он написал письмо Вольфу, в котором дуче официально выразил свои сожаления в связи с тем, что прежде не мог должным образом отблагодарить немецкий народ и его руководителей за то, что они направили героя Скорцени, чтобы помочь ему обрести свободу в трудный для него момент жизни. Теперь же у дуче есть такая возможность: его «соратник» Маркони смог сделать нечто такое, чтобы помочь Третьему рейху. Муссолини предлагал даже подписать особый договор о передаче Маркони в распоряжение Германии и очень просил для себя разрешения присутствовать на новом испытании, которое должно будет проходить непосредственно в ставке фюрера.

Еще более поражен был бывший руководитель Маркони по операции «Бернхард», главный коммерческий представитель Швенда в Милане. Он пригласил своего коллегу на специально организованный в его честь праздничный ужин. После изысканных блюд двое мужчин заговорили о делах. Маркони заявил, что его научные изыскания неожиданно дали один побочный эффект: для него вдруг открылись двери строго засекреченного места, где хранились все запасы технического золота и платины научных учреждений Италии. Ему даже удалось кое-что получить оттуда на свои личные нужды. Большая часть этих материалов предназначалась для тех клиентов, что предпочитали банкнотам ценные металлы, но Маркони, возможно, сумеет сохранить часть своих запасов для друзей.

— На какое количество я мог бы рассчитывать? — нетерпеливо спросил его шеф.

— А сколько вам бы хотелось?

— Не могли бы вы достать для меня по сто граммов золота и платины?

Маркони рассмеялся:

— Не имело бы смысла ввязываться в такие мелкие игрушки. Если вы закажете в качестве первой партии пятьдесят килограммов золота и, скажем, двадцать пять килограммов платины, мы могли бы делать бизнес вместе. Поставка состоится до начала декабря.

Главный коммивояжер удивленно присвистнул.

— Пятьдесят килограммов золота и двадцать пять килограммов платины! Вы, наверное, шутите?

— Вовсе нет. — Маркони сделал значительную паузу. — Для того чтобы подтвердить серьезность ваших намерений, я прошу у вас в качестве аванса одну тысячу фунтов стерлингов.

Несколько позже тем же вечером Нерина решила, что ее любовник все-таки может оказаться хорошим вложением капитала.

Пока происходили все эти события, Крюгера вдруг срочно вызвали в Заксенхаузен. Он сразу же отправился туда, надеясь, что проблема не касается его персонала. Но его надеждам суждено было сбыться лишь отчасти. В отделе контроля подняли шум.

— Здесь имеет место факт настоящего саботажа, — сердито заявил один из двух братьев-поляков, — вы можете сами убедиться в этом.

И Крюгер лично увидел, что дела обстояли именно так. Вот уже несколько недель не было изготовлено ни одного банкнота первой категории, — все купюры всех номиналов при ультрафиолетовом освещении отбраковывались как фальшивки. А ведь именно этот тест проводит любой банковский специалист в первую очередь. Поляк уже был готов свалить всю вину на печатников, но Крюгер вскоре сумел переубедить его:

— Здесь, скорее всего, что-то не так обстоит с бумагой, наверное, попалась бракованная партия.

Вернувшись к себе, он связался с поставщиками бумаги. В конце 1944 года Турция разорвала дипломатические отношения с Германией, соответственно, прекратилась и торговля с этой страной. А как только закончился «чистый» турецкий лен, производителям бумаги пришлось использовать немецкий «заменитель», что привело к тем же проблемам, которые несколько лет назад с таким трудом удалось решить Науйоксу. Крюгер приказал поставщикам бумаги сделать все возможное, а также начать решать проблему изготовления бумаги для долларов.