Взглянув в зеркало, мне стало понятно, откуда появилось волнение в мамином взгляде. После ужасной ночи под глазами пролегли темные круги, отчего создавалось впечатление, будто глаза немного запали. Спасительной для меня была моя кожа – смуглая, доставшаяся «в наследство» от моего деда-испанца. На ней не так, как у других, проявлялись следы усталости, и такое свойство сейчас как никогда раньше было мне на руку.

Расчесав длинные, каштанового цвета, волосы, я собрала их в узел, после чего наскоро оделась. Спускаясь на кухню за чашкой бодрящего кофе, я различила громкие звуки у входной двери. По мере того, как расстояние до нее сокращалось, до моего слуха стали доноситься обрывки разговора.

– … но мы должны ее опросить!

– Адрианна – ребенок. Ей незачем знать все подробности.

– Вашей дочери скоро восемнадцать, и вы сами сообщили нам об этом.

– Да, но это не значит, что вы можете опрашивать ее. По крайней мере, только не без нашего адвоката. – Я впервые слышала, как мама разговаривала с кем-то на повышенных тонах. До этого она представала передо мной человеком крайне спокойным. Иногда даже подобное свойство ее характера больше походило на слабость, но только родные люди знали, что это не так.

– Поверьте, это не займет много времени. Тем более, что окно вашей дочери выходит на дорогу. Вполне может быть, она стала свидетелем какой-то встречи или еще чего-то, и ее показания могли бы существенно нам помочь.

– Какие показания? – Мамин голос впервые на моей памяти сорвался на крик, но затем она снова взяла себя в руки, - что она может сказать вам? Имя преступника? Нет! Тогда что?

Полицейский промолчал, давая маме закончить.

– В любом случае, я хочу дождаться мужа. Он примет верное решение.

– Как скажете, - молодой мужчина в униформе уже было собрался уходить, как мое появление отвлекло его от этой мысли.

– Все в порядке, - мой голос заставил маму и полицейского обернуться, - я отвечу на ваши вопросы.

– Адрианна, я настаиваю, чтобы ты дождалась отца!

– Мам, отец будет не скоро, - попыталась уговорить ее я, - мы сможем поговорить в течение получаса, и заняться каждый своими делами. Лучше решить все сейчас.

– Ну, как знаешь, - мама махнула рукой на мое упрямство и ушла к себе. – Страшные известия о возможной гибели нашей соседки слишком вымотали ее, чтобы справляться еще и с моим упорством.

– Мы можем пройти в гостиную, - вежливо предложила я, и полицейский благодарно последовал за мной. Предложив ему располагаться как удобно, я подошла к кофеварке и засыпала туда несколько ложек молотого кофе. По мере того, как аппарат наполнялся водой, мне приходилось экстренно соображать. Необходимо придумать, как вытянуть из него то, ради чего я пошла на этот не совсем приятный разговор.

– Вы завтракали? – Как можно любезнее поинтересовалась я.

– Почти нет, - откровенно ответил полицейский, - утро началось совсем рано. В такое время еще ничего не хочется есть.

– Тогда не откажитесь от чашки кофе.

– Буду благодарен, - ответил мне молодой человек, у которого на бэйдже было написано «капитан полиции, Макаров Олег Григорьевич». Пока кофе готовился, я старалась ненавязчиво разглядеть нового знакомого. Я невольно взглянула на него, и, сама не знаю почему, сравнила с незнакомцем, нарушившим покой моего тихого существования. Конечно, мужчина, обладавший приятной внешностью, был привлекателен. Но это не шло ни в какое сравнение с тем, чьи ласки я успела познать. Все в молодом человеке, сидевшем всего в паре метров от меня, говорило… О приземленности, что ли. Не знаю даже, как это объяснить, но он был обычным. Одним из тех, кто может пройти мимо, когда ты спешишь по делам, или кто присядет рядом с тобой в автобусе. В том же, что был вчера, совершенно ясно читалось одно: его нельзя просто встретить на улице. Он сам искал и находил тебя. Только он…

Мне ужасно не хотелось давать показания с самого утра, тем более что ночь выдалась еще та. Головная боль не прошла, но я понимала, что из мамы мне больше ничего не вытянуть. А интерес к этому делу преобладал. И даже не потому, что оно открыто по поводу исчезновения моей соседки, девушки, с которой мы учились в параллельных классах. А потому что я чувствовала – здесь главным лицом был незнакомец, в чьих объятиях я провела ночь. Может, даже после того, как в них побывала она, его жертва.

Когда же ароматный напиток заполнил чашки, полицейский спросил:

– Вы хорошо знали вашу соседку, Марию Мишину?

– Признаться честно, нет, - ответ мой на процентов девяноста пять состоял из откровенных признаний. Я знала только, что ее репутация была не совсем хорошей, но ведь, в конце концов, это ее личное дело, где и с кем проводить свои ночи. Мне не хотелось рассказывать о подобном полиции, ведь этим бедной девушке уже не помочь, и только ее память окажется оскверненной.

– Но вы наверняка видели, с кем она предпочитает общаться? – Последние слова полицейского прозвучали так, как будто это не предположение, а истина, и я удивилась напору, увиденному между строк.