Впрочем, слава в то время — это, прежде всего, военная слава. Тон задает Корнель: «Побеждать, не рискуя…» «Есть лишь одна подлинная слава — слава оружия», — напишет 100 лет спустя Вовенарг [78] , и мысль эта не вызовет ни у кого особых возражений. «Ноль смертей» — заманчивый идеал современных войн — не волновал умы 300 лет назад.

Общество XVII века оставалось феодальным. Если не принимать во внимание духовенство, средневековый престиж дворянства шпаги [79] оставался неизменным, а его ценности — доминирующими. Буржуа мечтали приобщиться к ним; король сам подталкивал к этому тех, кого сделал своими первыми служителями. В этой среде они находили мужей для своих дочерей, а их сыновья по большей части стремились служить в армии.

Обязательного призыва в армию не существовало. Только дворянство было обязано нести военную службу; этот «налог крови» освобождал их от уплаты тальи [80] . В солдаты шли добровольно. В армию рекрутировались лишь те, кто был готов сносить удары и получать раны. Еще Паскаль говорил: «Все люди стремятся быть счастливыми. Из этого правила нет исключений. <…> Вот почему одни идут на войну, а другие нет; и те и другие движимы одним и тем же желанием, но преследуют разные цели».

Людовик вел четыре войны, длившиеся 33 из 54 лет его царствования: Деволюционную войну, войну с Голландией, войну с Аугсбургской лигой, именуемую также Десятилетней войной, Войну за испанское наследство. Три первые он начал сам. Последняя была ему навязана. Она длилась 11 лет, привела Францию к краю пропасти и завершилась скромным успехом.

Какими средствами ведется война? В 1659 году, когда был подписан Пиренейский мир с Испанией, армия насчитывала 250 тысяч человек (численность для той поры огромная); но это было сборище разрозненных войск, не имевших ни малейшего представления о дисциплине.

Мишель Летелье, в 1643 году ставший интендантом армии, а вскоре занявший пост государственного секретаря по военным делам, разделяет войско на пять частей и превращает это скопище разношерстных банд в постоянную организацию.

В 1666 году, через четыре года после того как Людовик взял власть в свои руки, армия становится истинно королевской. Летелье, человека скорее робкого и скромного, несмотря на его таланты организатора и администратора, будут до такой степени превозносить, что в нем станут видеть «часть самого короля».

Военная иерархия упрощена. Король назначает маршалов, генералов, командующих корпусами. Войска регулярно получают денежное довольствие, постоянно проводятся учения. Вновь построенные склады заполняются провиантом и боеприпасами. Вооружение приведено к единому стандарту, мушкеты замещаются ружьями, в артиллерии сокращается количество калибров.

Численный состав армии постоянно увеличивается: 50 тысяч человек в 1662 году, 72 тысячи — в 1667-м и в итоге — 380 тысяч.

Не строительство, а армия была первой страстью Людовика XIV. Еще и не помышляя о Версале, он с маниакальным усердием вникает во все детали военного дела. Будучи капитаном подразделений своей гвардии, он сам довольно часто проводит с ними учения, устраивает смотры и собственноручно составляет алфавитный список лиц, входящих в эти роты. Де Голлю такого и в голову не приходило.

Армия для него важнее всего: женщин, охоты, музыки и театра. Неустанное упорство и фантастическая тщательность — вот что отличает отношение Людовика XIV к армии. К концу жизни, во время Войны за испанское наследство, он будет знать как свои пять пальцев топографию Бельгии и рейнской и дунайской частей Германии, названия сотен деревень и деревушек, что позволит ему давать точнейшие распоряжения своим ошеломленным генералам. Что касается строительства, то он неотступно следит за ним, и архитекторы отнюдь не из вежливости, а скорее со стыдом вынуждены признавать его суждения безошибочными.

Армия — единственная организованная сила плохо управляемой нации, единство которой обеспечивается лишь священной особой короля и его умением подавлять любые попытки раскола. На его пушках будет выгравирован латинский девиз: Ultima ratio regnum(Последний довод королей).

Армия будет выполнять самые разнообразные функции. Она будет поддерживать порядок в тех провинциях, которые пока еще не считают себя полностью французскими, а также обеспечивать поступление налогов, «обращение» в истинную веру протестантов и помощь пострадавшему от каких бы то ни было бедствий населению.

«Роль оружия, — считает Франсуа Блюш, — невозможно переоценить». А по мнению Жана Кристиана Птифиса, война была «основным экономическим двигателем королевства».

Одна Франция — факт в истории беспрецедентный — будет доминировать в Европе до конца этого царствования. Последствия несчастий, обрушившихся на страну во время Войны за испанское наследство, были устранены, и финал этого гигантского конфликта, подобного грядущим мировым войнам, не был несчастным. Итог его можно считать удачным для королевства.