— Лис! Вызывай Веронику! Живой он! — толкнул «пан командир» одного из своих бойцов. — Не переживайте, мистер, — обратился он к Раскину, — мы вас спасем!

— Спасибо, ребята! Честное слово — спасибо! — искренне поблагодарил их Раскин, скинув с лица маску. К счастью, помощь автоматического переводчика ему не требовалась — эти люди говорили по-английски.

БУМ!!!

С потолка просыпалась каменная крошка. Все поглядели вверх. Раскин в том числе.

«Я не на корабле? — уныло спросил он себя. — Откуда здесь штукатурка?.. Быть может, я на Восьмой станции?»

Последняя версия показалась ему наиболее правдоподобной. Хотя и притянутой за уши: ведь не могли же его перевезти с Забвения на корабль, а затем с корабля на Восьмую, не извлекая из скафандра. Словно музейный экспонат. Словно мумию в саркофаге.

— Вот суки! Пристрелялись! — прокомментировал последнее «БУМ!» парень с пистолетами. — Ну и пусть переводят боеприпасы, раз такие болваны, — купол этими огурцами не пробить!

— Не мели чушь, Павло! — оборвал его «пан командир». — Они разбивают внешнюю оболочку. Когда панцирь пойдет трещинами, ударят чем-нибудь посущественней. И аминь тогда всем!

Спасатели принялись с удвоенным рвением извлекать Раскина из «скорлупы». Просунули в шлем бокорезы, принялись ломать скафандр, понося на чем свет стоит «металл», из которого он был изготовлен. В спешке перерезали какую-то трубку, и остатки аминокислотного сиропа хлынули наружу, желто-зеленые, словно желчь.

— Гордон? — обратился к Раскину полнолицый командир. — Как ты, друг? Идти сможешь? Нам придется убираться отсюда очень быстро.

— Смогу, — на всякий случай ответил Раскин. То, что он совсем не Гордон, решил скрывать до тех пор, пока его не извлекут из скафандра. А то мало ли? Пустят пулю в лоб, пока он корчится на полу, беспомощный, скованный остатками «скорлупы».

— Томас, может, выпустим дронов? — предложил Павло командиру.

Тот скривил губы.

— Нет! Дронов пока придержим. Где Вероника?! — заревел он в сторону. В ту же секунду ожил коммуникатор, который командир носил на запястье левой руки, рядом с часами.

— Что? — отозвался Томас.

Из коммуникатора донесся взволнованный голос:

— Томас, со стороны рудоперерабатывающего — активный огонь! У меня двое раненых! Прошу разрешения использовать дронов!

И действительно, как только неизвестный договорил, из крохотного динамика коммуникатора стали доноситься короткие, злые автоматные очереди. Павло по-волчьи оскалился и поправил портупею.

— Где Вероника? — спросил командир докладчика. Казалось, что информацию о бое и о раненых он пропустил мимо ушей.

— Она ушла с позиции, как только ей передали твой приказ.

Раскин прикусил губу и почувствовал вкус крови. Что это за структура, где командира называют просто по имени? Ни в Министерстве обороны, ни в Федеральном агентстве безопасности, ни в Колониальном командовании такие вольности были не приняты. Раскин с удивлением понял, что он не узнает не только лиц этих людей, но и их униформу. Какой-нибудь особо секретный спецназ?

И где в пространстве Солнечной Федерации может иметь место заваруха со стрельбой из автоматов и гранатометов? Ведь это «БУМ!» — не что иное, как взрыв гранаты с внешней стороны здания, в котором они сейчас находятся.

Нет, даже не здания, а купола. «Купол» — сказал этот парень со «стволами» в подмышках. Значит, дело происходит на колонии.

Раскин терялся в догадках: на Восьмую напали споры? Буферную планету атаковали регулярные войска Федерации по приказу Треугольника? Удручало то, что он видел лишь склоненные над ним лица и часть высокого, скрытого в тени потолка. Посмотреть бы, куда он попал…

Павло присел на корточки. Макнул мизинец в потек аминокислотного сиропа. Легкомысленно лизнул ноготь — усвоить этот коктейль было по силам только модернизированному организму. Павло сплюнул, прежде чем Раскин издал предупреждающий хрип.

— Это, наверное, какой-нибудь «Гуанин-лизин»? — спросил он, почему-то ухмыляясь.

— Нет! — выдохнул Раскин. Его скафандр как раз резали в области солнечного сплетения, и живот пришлось втянуть, насколько это оказалось возможным. — Это… котлета по-киевски.