Плечи Вероники поникли окончательно.

— Если я бы знала, Томас… — проговорила она с извиняющимися нотками в голосе. Затем вдруг заломила руки. — Неужели ребята гибли зря!..

— На войне случаются и поражения, — раздраженно отозвался командир. — Нечего посыпать голову пеплом. Была немалая вероятность успеха нашей задумки. Что ж, не вышло. Теперь нужно подумать, как отсюда безболезненно улизнуть. А зря или не зря гибли… — он махнул рукой. От Раскина не укрылась горечь этого жеста.

— Это почему же зря? — вмешался Павло. — «Зомбаков» положили сотни полторы! Когда бы мы еще так оторвались?

Эти люди воюют с Треугольником!

Раскин мысленно присвистнул. Конечно, о чем-то подобном он догадывался с самого начала, с того момента, как очутился в сотрясаемом близкими взрывами зале. Но какая же структура Солнечной Федерации не побоялась вступить в открытый конфликт с инопланетной цивилизацией? Вопреки официальной политике, согласно которой Треугольник — союзник Земли на веки вечные, а его расы: споры Обигура и почти мистическая Грибница — едва ли не будущие симбионты людей.

Томас отвернулся от Раскина. Поднес к губам коммуникатор.

— Всем командирам групп: перейти к последней фазе операции! Повторяю: сворачиваемся и приступаем к последней фазе! Лис! — окликнул он одного из бойцов, разбиравших обломки разрушенных в перестрелке компьютеров. — Что с реакторной?

— Шеф, все подготовлено, — ответил ему «сине-черный», утирая лоб испачканной в саже рукой, — подарочки лежат под елкой. Вы только скажите, и все на четверть мили вокруг взлетит в воздух.

— Молодец! — одобрил Томас. Нахмурившись, поглядел на тела своих погибших бойцов. — Будет погребальный костер, братья. Большего для вас мы сделать не можем.

— Томас! А что с этим типом? — вновь послышался голос Павло. Дула его пижонских пистолетов вновь смотрели в сторону Раскина. — Пристрелим? — привычно предложил он.

Томас отрицательно мотнул головой.

— В наручники его! Я собираюсь разговорить этого Раскина, как только представится возможность. Ну, хорош, ребята! — вновь заорал он. — Бросаем все, как есть, и живо к выходу!

Раскину пришлось послушно завести руки за спину. Вокруг запястий сомкнулись холодные кольца браслетов.

— Как же от тебя, мужик, воняет! — пробормотал «сине-черный», что надевал на него наручники. — Держись от меня подальше, усек?

Раскин выругался сквозь зубы.

— Хотя бы подгузник разрешили снять… — прошипел он. — Кто теперь почешет мне в промежности? — Окликнул Томаса: — Эй, командир!

Томас недовольно обернулся.

— Я не гарантирую, что смогу нормально передвигаться! Побывать на Забвении — это не все равно, что за сигаретами сходить!

— Захочешь жить — еще как бегать будешь! И не отвлекай меня по пустякам. Павло! — командир взмахнул рукой. — Присмотри… Хотя нет. Отставить! Иди лучше помоги с дронами. Вероника! Займешься нашим гостем!

Дочь Гордона Элдриджа тут же оказалась рядом с Раскиным. Вместе они двинулись к выходу из зала. Раскин поморщился: идти пришлось, переступая через растерзанные трупы бывших заложников. В какой-то миг он пошатнулся и понял, что сейчас рухнет лицом на гору человеческого фарша. Вероника схватила его за локоть и помогла восстановить равновесие.

— Спасибо! — прошептал Раскин. — Это на самом деле были «зомбаки»? — спросил ушелец, когда наконец изрешеченная пулями дверь отгородила их от побоища и они оказались в полутемном коридоре.

— На самом, на самом. — Левой рукой Вероника не отпускала его локтя. Пальцами правой принялась барабанить по прикладу висящего на плече автомата. — Молчи и береги силы. Отдыхать получится только на корабле. Если мы до него доберемся.

Раскин неловким рывком освободился от ее пальцев и привалился плечом к стене.

— Ты чего? — Вероника недоверчиво вскинула оружие.

— Вероника, извини, — он судорожно втянул в себя воздух, — я, кажется, сильно перегрелся… в скафандре. Извини, я сейчас…

Он захрипел и согнулся в рвотном спазме. Сплюнул густую слюну. Пустой желудок сжимался и разжимался снова и снова, пока в конце концов не выдавил из своих глубин каплю не успевшего усвоиться «лизина-гуанина».

— Все? — полюбопытствовала Вероника.

Раскин плюнул на стену. Мотнул головой, стряхивая с глаз едкие слезы.