Скорее всего, в ритуальном круге те же самые «слова» произносились в ином, детском тембре, и уже это разделение обеспечило расхождение формы сакральных «слов» от эмоциональных живот­ных звуков. Стоит лишний раз напомнить, что каждая стадия антропогенеза и все этапы каждого «дня творения» в реальном масштабе времени заняли даже не сотни, а многие тысячи смен поколений. Бесконечное повторение ритуала первой мистерии, уже не связанной с первоначальным маниакально-депрессивным состоянием «жриц», но еще не перешедшее в повторный более глубокий раскол стаи, не могло не привести к редукции и формализации ритуала, в том числе унификации произношения сакрального варианта звуковой сигнализации.

Еще одно необходимое следствие усложнения социально-возрастной структуры и обстояте­льств повседневной жизни стаи приматов – появление новых слоговых звуков, связанных с новыми эмоционально окрашенными ситуациями. (О таком усложнении звукового репертуара говорят опыты приматологов, организующих новые «вводные» для приматов.) Соответственно, по мере усложнения системы поведенческих стереотипов в стае усложняется и репертуар сакральных слов-слогов, отделе­нных от изначальных эмоций, но пока не отделенных от их все более условного представления в первобытном «театре».

Например, сама ситуация фиаско вожака при встрече с первой девственницей не могла не иметь эмоционального звукового сопровождения на самых высоких нотах, что-нибудь среднее между звуками «й-и-и» или «и-е-е». Нет сомнения, что именно такие звуки в сакральной, редуцированной форме стали коллективным именем собственным для всех девственниц. Так же наиболее вероятно, что в случае успеха ритуала доминирования вожак издавал наиболее низкий и далеко звучащий звук типа «а-а-а» или «о-о-о».

В порядке фантазии можно предположить, что исполнительница заглавной роли вожака в сугубо «женском театре» могла получить в качестве имени (обязательного звукового приветствия) сакральную двойку слогов «е/и» и «а/о». Много позже эта связка превратилась в имена «Ева», «Ио», а с добавлением иных сакральных слогов – «Елена», «Изида». Удвоенный слог «е/и» мог стать именем «божественной» части будущего почти человеческого сообщества на 6-й стадии антропогенеза, а удвоенный слог «а/о» означать «мужскую» часть (Адам). Слишком всерьез эту часть реконструкции принимать не обязательно, но в качестве иллюстрации к механизму сакрального словообразования – вполне годится.

Каких-то иных важных изменений в коммуникации стаи первых пралюдей на первой стадии антропогенеза не было. Но и тот эффект формирования унифицированного по произношению набора сакральных слов, отвязанных от эмоционального возбуждения, – огромный шаг от «жестко проши­той» звуковой коммуникации обезьян к появлению набора звуковых сигналов, отвязанного от обыде­нных эмоций, подчиненного воле нового сакрального центра в раздвоенной психике пралюдей. Другой вопрос, что репертуар поведенческих стереотипов под контролем этого волевого центра поначалу совпадает с исходным набором животных стереотипов поведения. Но на каждой стадии развития усложнение этого репертуара и связанных с новыми стереотипами новых слов будет увеличиваться в геометрической прогрессии.

2 стадия:

Реконструированный «день второй» имеет своей главной особенностью, с точки зрения ком­муникации, появление зрителей, почтенной публики в маргинальном «театре», вынужденно перемес­тившемся на тонкие верхние ветки деревьев. В таких намного более сложных условиях «дословное» повторение ритуала поклонения Артефакту становится невозможным, но сам ритуал является психо­логической потребностью для маргинального круга девственниц. Поэтому на этом этапе происходит разделение «словесного», сакрально-звукового сопровождения ритуала от большей части жестов и ритуальных действий. Однако при этом возникает потребность в усилении силы звука и более четкой артикуляции сакральных «слов», чтобы их могли воспринимать на расстоянии и другие «актеры», и ревниво следящая за «спектаклем» аудитория внизу.

Применение каменных орудий для раскалывания орехов известно всем высшим приматам, поэтому вполне естественным был переход к использованию камней для производства деревянных Артефактов тем же способом, раскалывая верхние и крайние тонкие побеги всевозможных фикусов, растущих в тропическом лесу. Но это означает, что все четыре конечности младшей части стаи по большей части были заняты – камнями, деревяшками и необходимостью удерживаться на тонких ветках. Жесты, обычно используемые приматами для повседневной коммуникации в простых ситу­ациях, теряют свое преимущественное значение. Вместо них все чаще приходится использовать те самые «сакральные слова», из близких по значению ритуальных ситуаций, то есть более четко артикулированная «слоговая» звуковая коммуникация получает дальнейшее, все более широкое распространение в ситуациях, не связанных со стереотипным применением.

Соответственно на третьей стадии эта тенденция будет многократно усилена, поскольку руки сначала всех «маргиналов», а потом и всех членов стаи будут постоянно заняты каменными оруди­ями, а то и двумя. Это ведет к закреплению не только двуногого хождения (еще не прямо), но преимущественно звуковой, а не жестовой коммуникации.

«Гражданская война» на третьей стадии:

Неизбежная с появлением первых каменных топориков эскалация агрессии и волны террора между двумя идеологически противостоящими частями стаи, является первым социально-экологиче­ским кризисом, в ходе которого происходит видообразование. Например, особи со слишком агрессив­ным внешним видом, крупными резцами и клыками не имели шансов пережить этот период взаимных страхов и нападений. Поэтому вид homo, в отличие от прочих приматов имеет ровный ряд зубов без выделяющихся своими размерами, как в детском возрасте (неотения). И вообще в этот период признаки, характерные для детского возраста, в том числе и пропорции тела с большей головой были спасительными для их обладателей.

Аналогичным образом, наибольшие шансы выжить имели особи, способные, несмотря на испытываемые эмоции страха, вступить в «словесную» коммуникацию с потенциальным агрессором, то есть в буквальном смысле заклинать сакральными звуками.

Установление в первобытном лесу нового «революционного режима» во главе с вожаком, являющимся одновременно хранителем Артефакта и верховным жрецом обретенной веры, необхо­димо приводит к новому расколу и вытеснению маргинальных «отступниц» за пределы экологи­ческой ниши. При этом возобновляется театр, на этот раз отражающий чувства взаимной ненависти, но в отличие от «дня второго» на больших расстояниях, вне пределов прямой видимости. Как след­ствие сакральный слоговый речитатив соединяется с выражением самых сильных эмоций, и превра­щается в протяжное «пение сирен», в котором отдельные слоги сливаются в сочетания – будущие слова и фразы.