Эвридика с милым кокетством положила ему руку на плечо, как бы желая сказать: «Помни, что я твоя жена, готовая сочувствовать всему что волнует твое сердце!»

Оба долго молчали. Думы Птолемея, казалось, умчались в далекое прошлое.

– О чем ты постоянно думаешь, Птолемей? – нарушила молчание Эвридика.

Он не отвечал. Всё еще помнящий о Таиде, мог ли он надеяться на счастье с Эвридикой?

С самого раннего утра в недавно построенной гавани Александрии закипала энергичная жизнь. Она поражала невероятным шумом и обилием ввозимых и вывозимых товаров. Что только не выгружалось здесь с многочисленных судов, которые то и дело приставали к гавани. Зерно и мясо из Фессалии, кипарисовые деревья для строительства с ливанского горного хребта из Сирии, ковры из великого Карфагена, ливийская слоновая кость, родосский мрамор, рабы из Фригии, наемники из Эллады.

Казалось, народы и племена всего мира работают и существуют только для того, чтобы жила в изобилии и роскоши строящаяся Александрия, чтобы её жители всегда видели голубое небо, чистое от дротиков и стрел, которые способны заслонить солнце, дарящее свои живительные лучи новому восходящему городу.

Александрия пока оставалась без храма своего бога-покровителя, и этот вопрос требовал первостепенного решения. Открытие храма бога Сераписа Птолемей намеревался совместить с открытием усыпальницы Александра Великого. Но в усыпальнице уже начались отделочные работы, а образ бога Сераписа еще не был создан.

Над созданием образа бога Сераписа и трудился скульптор Бриаксий из Карии. Сегодня он должен был показывать свои эскизы Птолемею и архитектору Дегинократу, но скульптор не был доволен пока своим замыслом. Ему казалось, что решение образа нужно искать где-то совсем рядом, и поэтому с самого раннего утра он отправился на городской рынок, чтобы снова сделать зарисовки с выразительных лиц его обитателей.

Рыночная площадь еще не была построена, но торговцы уже облюбовали себе самое людное место в городе.

На рынке было шумно, оживленно, как и подобает такому важному центру торговли и человеческого общения. В воздухе стоял крик торговцев, зазывающих покупателей.

Вокруг сутолока, бьющая ключом жизнь.

В мешках привезли зерно, в специальных сосудах масло и вино, корзины были до краев заполнены рыбой, душистыми плодами, овощами.

Ювелир, пристроившись на циновке, вырезал на перстне какие-то знаки. Покупатель склонился над мастером и наблюдал за его работой. Девушки заглядывались на бусы, зеркала, веера, изящные ларцы.

На рынке процветал товарообмен. Хлеб менялся на рыбу, сандалии – на зерно и пирожки в придачу, бусы – тоже на пирожки, рыба на овощи.

Бриаксий внимательно вглядывался в торговцев, в их энергичные движения, вслушивался в их оживленную речь. Их непринужденные позы, взмахи рук, жестикуляции – всё это отличало заправских торговцев.

Некоторые сидели прямо на земле, другие устроились на подстилке, третьи же обзавелись низкими скамеечками.

Рыночные разговоры, разнообразные выразительные лица и жесты – всё это будоражило мысли художника.

Громкие восклицания были кратки и выразительны. Их целью было привлечь внимание, остановить покупателя, возбудить в нем желание приобрести товар. Подчас одной меткой фразой достигалось большего, чем длинной замысловатой речью. И такими зазывными, короткими фразами из трех-четырех слов и была пересыпана вся речь продавцов.

– Смотри, добрый хлеб! – кричал один.

– Не проходи, сладкие пирожки! – перебивал другой.

– Остановись, прочные сандалии! – горланил третий.

– Обернись, красивые бусы! – взывал четвертый.

– Подойди ближе, душистые умащения! – старался перекричать всех пятый.

– Лучшая, свежая рыба, только сегодня выловили! – хвалил свой товар рыбак.

Бриаксий неожиданно как вкопанный остановился около продавца, торгующего зерном. В ожидании покупателей он водрузил на кудрявую голову меру для зерна.

«Нашел, наконец-то нашел тот символ для образа бога, который не мог найти в старинных египетских храмах, – радость захлестнула скульптора. – Серапис – прежде всего бог плодородия, изобилия. На голове у него должна быть мера зерна!»

Скульптор почти бегом заспешил в мастерскую. Через несколько часов ему предстоял разговор с Птолемеем.

Он быстро шел по прямым, недавно построенным улицам Александрии. Многие дома имели пять этажей. Галереи с перилами из резного раскрашенного дерева, поддерживаемые разноцветными колоннами, окружали стены, выходившие в сад. На плоских крышах стояли цветы и красивые растения, под сенью которых египтяне любили проводить вечера.

Бриаксий восхищался чистотой, которой блистали вое дома и прямые улицы. В сравнительно короткое время Александрия превратилась из незначительного поселения в большой оживленный город. И в этом главная заслуга принадлежала Птолемею.