— В общем, мне показалось, что Конни подавлена, — твердо проговорила она, стараясь не краснеть. — Для такой живой и веселой девушки, как Конни, непереносима зависимость, даже от человека, который желает ей только добра.

— Подавлена? Вряд ли это странно в сложившейся ситуации. — Его глаза потемнели, голос зазвучал безразлично. Веселье покинуло его. — Но вы хотите сказать, что виной тому я?

— Дело в образе жизни, который она ведет. — Эвелин постаралась скрыть разочарование. Может, в своих шутках она перешла границы дозволенного? Или он вообще не переносит критики? — Оттого что она одинока и зависима. Она чувствует себя… — Эвелин поискала нужное слово, — приниженной.

На мгновение глаза Квентина прищурились, в них промелькнул холодный свет. Затем он встал и, повернувшись, направился к бару. Сжав бутылку сильной рукой, он щедро плеснул виски в стакан.

— Приниженной… Еще одно слово на «п». Надо понимать, жестокий угнетатель — это я? И следы кулаков на ее спине тоже мои?

— Не говорите глупости, — отозвалась Эвелин, стараясь сохранять хладнокровие, хотя ее сердце беспокойно забилось, когда она увидела, что он наливает очередную порцию. Не хватит ли? Если он окончательно опьянеет, его ни в чем нельзя будет убедить. — Если бы вы предоставили ей больше независимости, может, тогда она бы…

— Независимости? — Он резко обернулся, по-прежнему сжимая в руке стакан. У него даже побелели костяшки пальцев. — Эвелин, пожалуйста, называйте вещи своими именами. Вы меня разочаровываете. Почему бы не сказать прямо? Конни не нужна независимость. Ей нужны деньги. И как можно больше.

Эвелин открыла было рот, чтобы яростно запротестовать, но не смогла выдавить ничего членораздельного.

— Вот именно. Это все, чего она хотела и хочет, — словно подводя итог, произнес Квентин.

— Но это не так, — стараясь продолжать разговор в спокойном тоне, сказала Эвелин.

— Неужели? — Подняв одну бровь, он поставил стакан на стол. — Разве она прислала вас ко мне не за деньгами?

— Да, но…

Эвелин осеклась. Квентин с отвращением фыркнул. Он откинулся на спинку кресла и принялся рассматривать свой стакан. Молчание Эвелин он расценил как капитуляцию.

Но Эвелин так просто не сдавалась.

— Конни не посылала меня к вам. Это была моя идея поговорить и…

Она не понимала, слушает ли ее Квентин. Он пристально смотрел на стакан, словно пытался разглядеть в его глубине какие-то тайны.

— Квентин, — снова начала Эвелин. Ее голос звучал ровно, хотя внутри все клокотало. Нужно взять себя в руки. Если она забудет об осторожности, дело кончится тем, что положение Конни ухудшится. — Квентин, она хочет лишь того, чего хотят все молодые мамы. Ей хочется накупить красивых распашонок и всяких мелочей для ребенка. Для женщины это такой радостный и волнующий период…

Квентин поднял глаза на собеседницу.

— Чепуха, — устало сказал он, и впервые его слова прозвучали как-то невнятно. — Конни вышла за Талберта исключительно из-за денег. И теперь ее проблема в том, что она не может смириться с очевидным фактом: талоны на бесплатное питание кончились.

Талоны на питание?! Пораженная Эвелин едва не задохнулась, так как одновременно попыталась сглотнуть и что-то сказать.

— Хватит! — Она резко встала и почти оттолкнула свой стул. В ней бушевали оскорбленные родственные чувства. — Мне еще не приходилось слышать ничего более оскорбительного. Противно смотреть, как вы напиваетесь! В трезвом виде вы никогда не сказали бы такого!

Он улыбнулся, но какой-то неприятной улыбкой, и в глазах опять появился недобрый блеск.

— Вот мы дошли и до «противного». Наконец-то. — Подняв подбородок, он пристально посмотрел на Эвелин. Черты его лица в неясном свете показались ей вдруг совершенно незнакомыми. — Наверное, вы правы. Если бы я был трезв, то не сказал бы этого. Но, пьян я или трезв, сказал я что-то вслух или не сказал, все равно это правда. — Он запрокинул голову и закрыл глаза. — Бедный Талберт. Он был такой наивный. — На его лбу пролегла морщинка. Он как будто говорил сам с собой. — Бедный дурачок, черт его побери.

Эвелин боялась, что расплачется. Не вынимая рук из карманов, она сжала их в кулаки.

— Что ж, — проговорила она, — если Конни и вышла за Талберта по расчету, то где его деньги? Почему она вынуждена просить деньги у вас, чтобы купить все необходимое для будущего ребенка? Где все, что она унаследовала от «бедного дурачка», который был ее мужем?

Квентин открыл глаза, и Эвелин на мгновение показалось, что их уголки влажны. Но, похоже, это была игра света, потому что его голос звучал уверенно и без эмоций: