— Слава Богу, она ничего не унаследовала. Талберт не мог ничего ей оставить. Отец все свое состояние завещал мне и попросил позаботиться о младшем брате. А знаете почему?

— Почему?

— Потому что мой отец знал: в мире много таких, как ваша кузина. Красивых и корыстных. И достаточно беспринципных для того, чтобы выйти замуж по расчету, а потом всю оставшуюся жизнь приносить мужу одни несчастья.

С таким же успехом он мог ее ударить. С горящими глазами она попятилась к двери, не отводя от Квентина взгляда, как будто у того в руках был нацеленный на нее револьвер. Единственной отчетливой мыслью было побыстрее покинуть эту комнату.

Но у двери Эвелин вдруг остановилась.

— Если вы такого мнения о ней, — произнесла она, презирая себя за дрожь в голосе, — то почему позволили ей здесь жить?

Он хрипло и коротко рассмеялся.

— Это же очевидно, разве нет? У Конни все козыри на руках. Она прекрасно знает, что, как бы себя ни вела, я не допущу, чтобы она забрала ребенка. Возможно… это единственное, что осталось от моего брата. Я молю Бога об этом.

— Возможно?! — Что он имеет в виду? У Эвелин вдруг закружилась голова, и она оперлась о дверной косяк.

Квентин кивнул, он сосредоточенно водил пальцем по ободку стакана.

— А может, и нет. Может, это просто очередной джокер, а не настоящая карта. — Его голос опять звучал так тихо, что казалось, он говорит все это самому себе. — Поживем — увидим.

Эвелин не могла поверить собственным ушам. Она вцепилась в дверь. В это мгновение она ненавидела Квентина. Ей были отвратительны его гнусные обвинения и то, с каким усталым безразличием он их выдвигал. Бедная Конни, ей и так пришлось в жизни несладко, а теперь она еще зависит от этого… этого бессердечного… равнодушного…

— Вы пытаетесь убедить меня в том, — с нажимом начала Эвелин, — что ребенок Конни не от вашего брата?

Квентин удивленно поднял глаза, будто забыл о присутствии гостьи. Затем вновь смежил веки, словно этот взгляд отнял у него слишком много сил.

— А вы уверены, что он от моего брата? И можете убедить в этом меня?

— Разумеется, уверена! — Эвелин хмуро посмотрела на него. — Конни была без ума от Талберта. Она была его женой. Она… — Эвелин не могла подобрать слова. Да и как можно убедить его в том, что и так очевидно? Во что невозможно не верить? Как доказать, что некоторые вещи невозможны уже потому, что такое и в голову никому не придет? — Я уверена, — закончила она, — потому что знаю Конни.

Прежде чем ответить, Квентин какое-то время смотрел на нее. Так долго, что ей стало не по себе. У него был затравленный взгляд. В это мгновение Квентин казался маленьким мальчиком, который проснулся посреди долгой, страшной ночи и отчаянно ищет того, кто мог бы его утешить и успокоить.

Это сравнение поразило Эвелин. Хотя такой взгляд был ей знаком. Она не раз замечала его у Дженнифер, пока та находилась в глубокой депрессии. Но что может быть общего между тридцатитрехлетним бизнесменом и восемнадцатилетней девушкой с разбитым сердцем?

— Может, вы и правы. Надеюсь, что так. Господи, еще как надеюсь!

Когда на следующее утро Эвелин спустилась к завтраку, она была просто потрясена, увидев, что Конни опередила ее. Конни всегда спала допоздна, предпочитая веселые вечера дневным заботам. И Эвелин не сомневалась, что раньше полудня не увидит кузину. Она даже заморгала, это походило на галлюцинацию. Она еще раз взглянула на часы. Всего девять, а Конни, одетая в нарядное розовое шелковое платье, уже спустилась вниз. Ее волосы были гладко зачесаны и стянуты в хвост. Стоя у окна, она жевала тост и мурлыкала себе под нос что-то веселое.

— Бывают еще на свете чудеса, — пробормотала Эвелин, наливая себе кофе из серебряного кофейника. Затем подошла к окну и шутливо подергала ее за хвост. — Конни встречает рассвет!

Губы Конни, покрытые розовым, в цвет платья, блеском, растянулись в широкой улыбке.

— Не удивляйся, — застенчиво потупившись, ответила она. — Ведь сегодня такое чудесное утро, правда?

Эвелин недоверчиво фыркнула. Она почти всю ночь не спала, без конца прокручивая в голове безобразную сцену в кабинете Квентина. Ничего не скажешь, чудесное утро. К тому же накрапывает дождь.

— С каких это пор тебе нравится дождливое утро?

Улыбка Конни стала еще шире, ее зеленые глаза блеснули.

— Вот с каких! — Она сунула руку в карман и вытащила желтый листок бумаги. — Это может поднять настроение даже в самый дождливый день!

Эвелин поставила нетронутый кофе на стол и потянулась за листком, которым торжествующе размахивала Конни. Это явно был чек. И, видимо, на большую сумму, если судить по сияющим глазам Конни.

— Подожди. — Эвелин взяла чек. Когда она увидела цифру, ее глаза удивленно расширились. На чеке стояла подпись Квентина Блейна, четкая и уверенная. Щедро. Очень щедро.