На указателе этажей появились цифры 23, лифт остановился, двери раскрылись. Дрожа всем телом, словно пробудившись от жуткого сна, человек ступил на покрытый коврами пол холла. Прямо перед ним в обтянутом кремовой кожей кресле сидел, ссутулившись, полицейский и поглаживал рукой автомат. Человек смотрел на этот автомат, но страха, по-видимому, не испытывал. Он направился к полицейскому, неловко, но крепко держа обрез в вытянутой руке. Замешательство медленно наползало на лицо полицейского, глаза его перебегали с поблескивающего влагой ствола обреза на покрытую грязью фигуру, упавшие на лоб волосы, прилипшую к телу рубашку и снова натыкались на обрез.

— Войдите в лифт, пожалуйста. Да поскорее. — В голосе человека с обрезом слышалась неуместная любезность.

Полицейский кивнул головой, уронил свой автомат и робко, бочком, пошел к лифту, ни на мгновение не спуская глаз с нацеленного на него дула. Владелец обреза проследил, как закрылись двери, услышал, как тронулся с места лифт, и только после этого повернулся и быстро вошел в приемную.

За абсолютно пустым письменным столом сидела сорокалетняя красавица, ее белокурые пряди были стянуты темной бархатной лентой. Она изумленно смотрела на вошедшего, одной рукой придерживая выдвинутый ящик стола, куда торопливо спрятала остатки своего обеда, набитый едой рот был приоткрыт.

— Мадам Массне, я пришел повидаться с господином Вадоном. — Рот, щелкнув, захлопнулся. Умело подкрашенное лицо подергивалось от волнения.

— О да, господин Бенгана. Понимаю. — Ее обычно глубокий спокойный голос сорвался на фальцет. Она говорила, не глядя на вошедшего, взгляд был прикован к обрезу, который он держал у бедра. — Мне кажется, он не… прос… Он… — Ее голос пресекся, из горла вырвался какой-то квакающий звук. Она сглотнула и начала снова. С трудом заставила себя взглянуть ему прямо в лицо, попыталась даже улыбнуться. Улыбка вышла уродливой, жуткой, словно ощерился обтянутый сухой кожей череп. — Министра нет. Он… Юбилей, понимаете. Приготовления…

Не вслушиваясь в слова, он перехватил ее взгляд, брошенный через всю огромную приемную на обитую кожей дверь. Бенгана кивнул.

— Мне нужно переговорить с ним, — сказал он и быстро направился к двери.

— Но, господин Бенгана, он не… — Голос ее снова пресекся.

Он продолжал двигаться к двери, провожаемый взглядами еще двух женщин, являвших собой более юные копии секретарши, они тоже остались пообедать в офисе. Девицы так и не сдвинулись с места и автоматически продолжали жевать за своими столами.

Человек подошел к двери, остановился на мгновение, казалось, он колеблется. Затем пожал плечами и распахнул дверь.

— Привет, Кристиан, — холодно проговорил он.

В глубине кабинета за старинным деревянным столом спиной к стеклянной стене сидел Кристиан Вадон. Отлично сшитый темно-синий костюм красиво оттенял голубоватую седину волос, спадавших на воротник. Протянутая к телефону рука застыла в воздухе. На красивом, хотя и одутловатом лице изумление сменилось страхом. Глаза, синий блеск которых подчеркивал густой загар, метались между лицом незваного гостя, обрезом и открытой дверью. Вадон облизнул пересохшие губы и попытался улыбнуться.

— Бенгана, дружище… А эта штука для чего? — произнес он, поднимаясь с кресла.

И тут же плюхнулся обратно, увидев, что гость приближается с нацеленным на него обрезом, в его глазах затаилось отчаяние, их взгляд, казалось, вжимал Вадона в кресло.

Человек с обрезом пристально разглядывал Вадона, он молчал, только губы беззвучно шевелились. Из приемной послышался шум, и они оба разом бросили быстрые взгляды на дверь. Когда Бенгана вновь посмотрел на Вадона, его взгляд как-то сразу потускнел, стал безжизненным. Он словно не видел съежившегося от страха человека, глаза были устремлены вдаль, в пустоту, туда, где грозовые багрово-серые облака окутали Эйфелеву башню, оставив видимой только ее макушку, и эта макушка будто парила в воздухе. С высоты двадцать третьего этажа казалось, что она находится вровень с окном.

Донесшийся из приемной топот бегущих ног вернул гостя к действительности. В дверях появилась секретарша, она показывала на него пальцем, из-за ее плеча выглядывал полицейский в форме. Бенгана удостоил их всего лишь одним, ничего не выражавшим взглядом, судорожно сглотнул, поднял обрез и выстрелил. Раз, другой.

Звуки выстрелов затихли, воцарилась какая-то неестественная тишина. Матовое небьющееся стекло разлетелось на миллион мельчайших осколков, и в окне за спиной Вадона образовалось огромное, величиной с дно пивной бочки, отверстие, через которое в кабинет проник одинокий солнечный луч.

Бенгана бросил обрез на пол и сказал все еще дрожавшему от страха, съежившемуся Вадону:

— Теперь можешь считать себя свободным.

И на глазах бледного, потерявшего дар речи Вадона он в два прыжка достиг окна и головой вперед выбросился через пробитое пулями отверстие.

— Эй! Хватит, Дюваль!

Голос женщины приглушен подушкой, пряди каштановых, длиной до плеч, волос рассыпались по лицу. Из-под измятой простыни высунулась нога и опустилась на пол. Она шлепнула по руке, гладившей ее бедро.