Шрифт:
На полу, под этим отверстием, располагался бассейн, наполненный водой. Стены покоя были отделаны гладкими пластинами, а пол сложен из камешков самых разных цветов. Можно было разглядеть очертания деревьев, листьев, рыб. Стены также были украшены рисунками. Кое-где красовались портреты воинов, в других местах — виды природы.
В овальных нишах стояли белые статуэтки, изображающие женщин в длинных белых нарядах.
Гостям предложили сесть на каменную скамейку вдоль стены. Они тихонько разговаривали между собой. Айстис наблюдал за игрой стайки красных рыбок в бассейне.
Появился слуга, пригласил Лауренция и жемайтов следовать за ним.
Они вышли во внутренний дворик, посередине которого росло большое дерево. В его тени был построен небольшой бассейн с чистой, прозрачной водой, похожий на тот, который они видели в помещении, только без рыбок. Посередине бассейна струился фонтан. Рядом стоял небольшой стол и скамеечки, все из камня. Вдоль дворика возвышалось около двадцати белых статуй, изображавших женщин. Они были очень похожи друг на друга. Айстису показалось, что женщину, которую изображали статуи, он где-то видел. Но ему никак не удавалось вспомнить, кто она… И вдруг Айстис понял, что это — богиня Исида, только в другом одеянии и без собаки.
Его мысли прервал высокий сухощавый старик в одежде из отбеленного льна. Это и был знаменитый жрец храма Исиды — Осидий.
— Приветствую вас, — поклонился хозяин. — Что шлет мой друг Геремий?
Лауренций протянул Осидию желтый пакет, запечатанный желтым воском. В нем была восковая дощечка [57] . Подобные дощечки Айстис уже видел в Карнунте и Аквилее. Эта дощечка отличалась от других тем, что знаки, вырезанные в воске, были покрыты черной краской.
57
Римляне не знали бумаги, они писали на восковых дощечках, пользуясь острым металлическим стержнем, который назывался «стиль».
— Я понял, о чем просит мой друг Геремий, — сказал Осидий, прочитав письмо. — Приветствую прибывших с дальнего севера, постараюсь вам помочь… Я слышал, что вскоре один корабль отправится на север. А пока пусть гости поживут у меня…
Осидий поклонился, тем самым показав, что разговор окончен. Затем он взял колокольчик и позвонил. Вошел слуга. Осидий ему что-то сказал.
Лауренций объяснил:
— Хозяин приказал предоставить вам отдельную комнату. Велел всем обеспечить…
Окна комнатки выходили во двор. Два мягких ложа, рядом с ними круглые столики на высоких ножках, на полу жаровни. Ночи уже становились прохладными, и дополнительное тепло было кстати.
Пока Айстис и Гудрис осматривали комнату, открылись дверцы, спрятанные за портьерой. В комнату вошел юноша в длинном одеянии свободного покроя со многими складками и широкими рукавами. Такое одеяние носил Колоний Валериан, он называл свой наряд римской туникой. Юноша поклонился и медленно произнес по-сембски:
— Сальвий Осидий. Называйте меня просто Сальвием. Я немного владею вашим языком, так как служил у Геремия в Аквилее. Буду вашим переводчиком…
— О! — обрадовался Гудрис. — Я думал, что после отъезда Лауренция нам придется стать немыми!
— Когда понадоблюсь, позвоните. — Сальвий указал на бронзовый колокольчик на столике. — К обеду вас пригласит колокол во дворе…
Сальвий снова поклонился и исчез через маленькие дверцы.
Гудрис и Айстис чувствовали себя усталыми, поэтому, не теряя времени, разделись и опустились на ложе, которое оказалось таким мягким, что гости в нем буквально утонули.
Гудрис привык спать на твердой подстилке, но усталость взяла верх, и он вскоре захрапел. Айстис долго ворочался, размышляя о том, куда их забросила судьба. Как там, дома? Когда он снова увидит Угне?
С этими мыслями он тоже задремал. И снилось ему море, буря, волны, которые выбрасывают на берег много янтаря…
Их разбудил Сальвий, сообщив, что Осидий в честь гостей дает торжественный обед, на который он пригласил известных людей, пользующихся в городе всеобщим уважением.
В гостиной беседовали между собой примерно двадцать мужчин. Они расположились полулежа на красиво отделанных резьбой скамьях, составленных полукругом. У римлян бытовал обычай пировать полулежа в специально для этого предназначенных глубоких креслах.
Среди них находилась только одна девушка. Она полулежала на кресле Осидия, подвернув под себя ноги, и оглядывала всех большими черными глазами.
Время от времени девушка откидывала с лица длинную прядь черных волос, всем своим видом показывая, что знает себе цену. Ее изящество еще более подчеркивалось белым нарядом и золотым обручем на голове. На груди переливался искорками светло-коричневый камень.
Слуги, которые стояли за каждым креслом, подавали еду и напитки с больших золотых и деревянных тарелок, которыми был уставлен весь стол.