Шрифт:
Подумав, Такемт и рассказал обо всем этом своему спутнику, добавив, что древние египтяне были великолепные ремесленники — гончары, кожевники, ювелиры, кузнецы, создавшие множество шедевров искусства…
— Как вы сами называете свою родину? — поинтересовался Айстис.
В ответ Такемт поднял руки вверх и произнес:
— Та-Мери… это значит: «милая, обработанная земля». Или Кемет — «черная земля», в противовес необработанной, пустынной…
— А что значит «Египет»?
— Современное название придумали греки, услышав старое имя столицы — Хутка Птах, которое произносилось как «Хукупта»…
— Какое имя у этой реки?
— Итеру, — сказал Такемт. — В переводе это и будет «река». Других рек кругом не было, поэтому и наименования для нее не требовалось. Сейчас реку зовут Нил. Это имя также придумали греки. Но старые жители продолжают называть реку Итеру, или Хапи, как зовут бога реки…
Такемт помолчал, затем с гордостью произнес:
— Много, ой как много тайн хранит земля моих отцов!
Айстису очень захотелось услышать об этих тайнах.
— Центурион говорил, что никто не в состоянии прочесть ваши древние письмена… [86]
86
Они были дешифрованы Жаном Франсуа Шампольоном в 1822 году.
Такемт не согласился:
— Он и большинство других не умеют читать. Это правда. Однако мы, люди родом из этих мест, умеем. Тайну письма сохранили потомки жрецов, чьи деды и деды дедов не только читали письмена, но и сами создавали их… [87] И не только письмо, но и науку.
Айстис попросил рассказать, что представляет собой это письмо.
Такемт достал из сумки черную прямоугольную дощечку и белым продолговатым камешком ловко начертал на ней небольшой домик и рядом две ноги.
87
О том, что письмо создавали жрецы, свидетельствует и название древнейших египетских письмен-иероглифов (от греческих слов «иерос» — святой, «глифе» — резной знак).
— Я написал: «Выйдем из дома». Если бы я изобразил ноги в сторону дома, надпись обозначала бы: «Войдемте в дом». Другие знаки тоже взяты из природы, из нашего окружения. Они связаны с жизнью наших предков, отображают их жизненную среду, порядки, обычаи, верования. Вот смотрите. — Такемт достал папирус и указал на полоску, испещренную знаками: — В письменах — вся красота природы! Люди трудятся, птицы расправляют крылья. Ты как бы восхищаешься растениями, слышишь голоса животных. Боги величаво восседают на престолах… Взгляните на этого ребенка с пальчиком во рту, на пленника со связанными руками. Ведь это и есть жизнь! Видите, вон там заяц лег, растянувшись во весь рост, а вот гусь, утка, курица… Здесь, глядите, сова. Она выглядит как живая! Ее серьезное лицо обращено прямо к читателю. Сова означает звук «м». Аист, сгорбившись, ищет добычу, и это изображение обозначает: «искать». Вот опустившаяся передохнуть пчела. Это нарисованное слово произносится: «бить».
— И на нашем языке пчела также будет «бите» [88] , — обрадовался Айстис.
— Вот как? — теперь пришла пора удивиться Такемту. — Откуда это родство?
— Не знаю…
Оба помолчали. Первым заговорил Такемт:
— Может быть, наши предки побывали у вас? Я нашел в библиотеке много папирусов с описаниями далеких путешествий…
Уже целую неделю обоз был в пути. Все это время Айстис старался держаться поближе к Такемту. Как много знал этот смуглолицый юноша о своей родине!
88
Литовское слово «бите» означает «пчела».
За спиной оставались те же пейзажи — деревушки, вылепленные из речного ила, сложенные из глыб песчаника, выдолбленного неподалеку в пустыне. Они простирались вдоль реки, перемежаясь с поселениями побольше, выстроившимися на самой кромке песков. Местные жители жалели отдавать земли, которые можно было обработать, для строительства домов. Айстис удивлялся, как можно жить на песке, где в воздухе кружатся не птицы, а только пыль, где никакой зелени!
И так день за днем — пески, деревушки и река, которая чем дальше, тем становилась шире.
Стали поговаривать о пирамидах, о которых Айстис впервые услышал в Риме…
Тогда был тихий вечер. Солнце садилось красное-красное, как вырезанное из яркой меди. Они с Номедой сидели в садике.
— Знаешь, — сказала она, поправляя свои черные волосы, которые падали на плечи, как ручейки с вершины, — а меня называют египтянкой…
— Почему?
— Может быть, потому, что я очень люблю ту пору, когда заходит солнце… Когда оно соединяет жизнь и смерть, реальную жизнь и смерть, реальную жизнь и счастливую вечность… Говорят, это было очень важно в Древнем Египте.
— Ты похожа на девушек того края, если судить по картинкам, которые мне показала.
— Я еще не все тебе показала… Подожди. — Номеда встала, пошла в глубь дома и вскоре вернулась с роликом папируса. — Подойди сюда.
Девушка развернула папирус, и Айстис ахнул: со старого листка, как живая, глядела на него… его собеседница! Да, она — вылитая Номеда!
— Кто это?
— Дочь фараона Хеопса…
— Поразительное сходство! Когда она жила?
— Говорят, тысячу лет назад… Нам уже не встретиться с ней…