Посвящённая пустилась бегом. Фростпайн немного посмотрел ей вслед, затем ворвался в дом. Все поспешили убраться у него с дороги.

– Не следовало тебе кричать на неё, - упрекнула его Ларк.

– Конечно следовало, - рявкнул Фростпайн.
– Да благословят нас всех боги, Ларк, но наши посвящённые Воды способны довести даже камень.

– Ну, вообще да, - признала Ларк, садясь за стол.
– О чём они забыли на этот раз?

– Заколдованные коробки, в которых помещают образцы тканей больных, - сказал он, оседая на скамью напротив неё.
– У них осталось пять.

Ларк поднесла ладонь к губам.

– Этого не хватит даже для известной болезни, где нужно только проверить, не изменилась ли он.

Крэйн закатил истерику — я его не виню — и послал их ко мне, - горько произнёс Фростпайн.
– На месте Мунстрим я бы выгнал их на все четыре стороны, - он посмотрел на Даджу.
– Собери всё, что тебе понадобится на следующие два или три дня, - с сожалением сказал он.
– Я не могу делать достаточное количество этих коробок в одиночку. Боюсь, что нам придётся работать до изнеможения.

Даджа взлетела вверх по лестнице.

– Она тоже покидает нас?
– спросила Сэндри. Она стояла рядом с домашним алтарём, держа в руках забытую вышивку. Её глаза были расширены.
– Уже троихиз нас не будет?

– Что значит «троих из нас»?
– спросил Фростпайн.

Сэндри скрылась в своей комнате, пока Ларк объясняла. Когда Даджа спустилась вниз вместе с Трис, Фростпайн стоял, прислонившись к открытой двери комнаты Сэндри.

– Так что видишь, у Розторн богатый опыт, - говорил он юной дворянке.
– Даже если она не знает, чем вызвано заболевание, известно, что она может сопротивляться ему исключительно усилием воли, - он повернулся к Дадже.
– Готова?

Даджа кивнула. Она в последний раз почесала Медвежонку за ушами, и покинула дом вслед за своим учителем.

Сэндри бросилась в свою комнату, к окну на фасаде. Она махала Дадже и Фростпайну платком, как если бы они были на параде, и продолжала махать, пока они не скрылись из виду.

– Ларк?
– услышала она из главной комнаты голос Трис.
– Мне жаль, что так получилось.

– Я знаю, дорогая, - тихо сказала Ларк.
– Просто помни — твой острый язык ранит.

Сэндри запустила руку в кожаный мешочек, который всегда висел у неё на шее, и вытащила кольцо из нити. Оно было из толстой некрашеной шерсти, и на нём было равномерно распределено четыре комка, и не было понятно, где было начало нити, а где — конец. Кольцо было первым, что она спряла, прямо так — с комками, только вот изначально это была просто нить, с двумя концами. Она стала кольцом, когда Сэндри, оказавшись заваленными под землёй во время землетрясения, спряла магии четырёх молодых людей вместе, чтобы сделать их сильнее. С точки зрения Сэндрилин фа Торэн нить былаими.

«Пока нитьдержится вместе, мы— вместе», - сказала она себе. «Даже если мы не находимся в одном доме, мы по-прежнему едины».

Браяр провёл остаток своего первого дня в карантине за кипячением, а затем — развешиванием на просушку, тканей, которые были использованы для ухода за Флик. С течением дня её внимание рассеивалось, она всё чаще дремала, или просто смотрела в потолок. К закату Браяру почти недоставало работы по дому, которая была бы у него в Коттедже Дисциплины — она позволила бы скоротать время. В Сотате, те из жителей Квартала Мертвеца, которым не повезло быть здоровыми и попасть в карантин во время эпидемии, говорили, что это было самой скучной частью их жизни. Насколько Браяр мог видеть к концу первого дня, они глаголили абсолютную истину. Лишь мысль о неминуемом гневе Розторн удерживала его от попыток найти способ сбежать из Дома Урды.

Перед тем, как лечь спать, он переговорил с тремя девочками по мысле-речи. Сэндри и Трис были не рады тому, что их с Даджей не было. Когда Браяр пожаловался на скуку, Сэндри мгновенно ответила:

– Хорошо. Выбери день рожденья.

– Да когда же ты перестанешь чудить про дни рожденья?
– потребовал он.
– У меня сейчас другие вещи на уме.

– Ты сказал, что тебе скучно, - сказала Даджа.
– Либо тебе скучно, и нужно подумать о чём-то другом — либо ты слишком занят, чтобы скучать.

Досадуя на них, он лёг спать, и ему снилась последняя эпидемия, ударившая по Хажре. Это была холера, «дерьмовая болезнь», как её называли. Люди дико танцевали на улице. В его сне он не хотел танцевать, но уже собирался присоединиться к ним не смотря на это, когда яркий, ровный свет упал на ему лицо, разбудив его.

Розторн сидела у кровати Флик, рядом с его кроватью: она положила свой камень-светильник на полку, которая шла вдоль стены, в которую упирались койки. Когда Браяр встал, она тихо сказала:

– Поспи столько, сколько сможешь. Потом будет не до этого.

Вместо этого Браяр сел на кровати, свесив ноги из-под одеяла.

– Чо за базар?
– тихо спросил он.

– Хотела бы я, чтобы ты снова начал говорить как нормальный человек, - Розторн промакнула лицо Флик мокрой тканью.

– Он и говорит как нормальный человек, - прохрипела Флик.
– Никто в Топи не говорит так, как ты.

– Браяр, иди спать, - настаивала Розторн.
– Утром у нас будет много работы. Выпей чая из ивовой коры, Флик.