О многом передумал за последние дни Марик, вспоминая и собственное детство, и отца, и старого Лируда, который был учителем самого Эмучи, но надо же – закончил жизнь всеми забытым стариком в затерянной в чужих лесах бальской деревеньке. Однако больше всего его занимала хозяйка каменного дома, которая с легкостью разобралась с семью рептами, имея к тому же, по словам Кессаа, ребенка при себе. То, что она сумела освободить обе руки, не слишком удивляло баль: в деревне всякая женщина со сноровкой подвязывала младенца или к спине, или к груди, в зависимости от нужды или заботы, но если она сражалась вместе с ребенком, значит, имела такой запас уверенности в собственной неуязвимости, что… А он сам-то? Хоть раз был уверен в какой-либо из схваток? Или всегда бросался вперед, надеясь на удачу? И что он будет делать рядом со стройной красоткой с легендарным мечом и хмурым ремини? Кого он сможет защитить, если и вправду не убил пока еще ни одного врага? Да и знаком ли он хоть с одним из них?

– Красная скала впереди! – стянул с головы шапку перед очередным закатом Смакл.

Вновь соединившаяся в одно русло Ласка и вправду выкатывала на простор. Горизонт исчез, обратившись полосой низких облаков, над ними в ясном небе вдруг проступили бледные контуры Молочных пиков, а берега приподнялись и закудрявились кронами болотных деревьев.

– Бросай якорь, Смакл, – громким шепотом ответила Кессаа. – С этого мгновения ни крика, ни храпа. Утром будем выходить в Мангу! Утром!

Утро наползло мглистым туманом, который поднимался над серой водой, как пар над котлом деревенского шамана. И сорванные течением кувшинки, торопясь к морю, тоже напоминали лепестки цветов, которые шаман бросал в котел перед весенним равноденствием. Вот только о колдовстве в ладье никто и не заикался. На рассвете Кессаа вновь долго теребила пальцами зеленую воду, понуждая Насьту то и дело поглаживать упрятанный в чехол лук, но никто не вынырнул из глубины, никто не откусил и не поранил тонких пальцев. Да и репты молчали: ни единого смешка не раздалось на скамьях в ответ на метания мнимой дучки. По приказу Смакла в ладье стояла полная тишина. Наконец Кессаа подняла руку, и репты беззвучно опустили весла в воду. Со спущенным парусом, стараясь не издавать ни единого всплеска, тяжело нагруженная ладья пошла поперек застеленного туманом устья Ласки к низкому левому берегу. Красная скала, которую Марик так и не успел толком разглядеть, заостренным темным силуэтом стала растворяться за спиной. Ладья Доги с поднятым парусом, которая нервно подрагивала на стремнине, удерживаемая якорем на тонкой бечеве, почти растаяла в тумане, когда Смакл не выдержал и прошипел:

– Ну и что? Ты по-прежнему утверждаешь, что сейчас разбежится с верховьев Ласки ветер, сорвет лодку Доги с якоря и вынесет ее за скалу на стрежень Манги?

– Именно так, – прошептала Кессаа, прислушиваясь к крикам болотных птиц.

– И рисский сторожевик помчится за ней в погоню? – уточнил Смакл.

– Помчится, – кивнула Кессаа, – если, конечно, ладья риссов, как ты сказал, стоит на якоре за Красной скалой. На стремнине лодку потащит вправо, да и ветер должен будет сыграть к северу. А уж нам останется только налегать на весла и попытаться не упустить тумана!

– А если мы его упустим? – еще уже сдвинул брови Смакл.

– Даже в этом случае мы успеем уйти к берегу! – усмехнулась Кессаа. – Ты теперь богат, Смакл, а если будешь еще и удачлив, то и ладью сохранишь!

– Значит, в Дешту уходишь, не в Ройту? – поскреб широкую грудь кормчий, все еще не веря в обещанный ветер. – Может, оставишь девку свою? Я не о Веге беспокоюсь, Ора бы и моей женушке вместо дочки стала, – чего ей на кровавой дорожке искать? Неладным с запада тянет, неладным!

Марик, с трудом сдерживая смех, бросил взгляд на несчастное лицо Насьты, который мотал головой и смотрел в сторону противоположного берега, как умирающий зверь на небо из волчьей ямы.

– Я ведь не пасу ее, Смакл, – холодно улыбнулась Кессаа и тут же вздернула над головой руку: – Встали!

Мгновением позже Марик заметил нить. Она висела в локте от поверхности воды и, пропуская через себя туман, пронзала его языки тонкой тенью. Хорошо знали свое дело рисские гребцы – не взметнули весел, а двинули их рукояти от себя, погасили бег лодки и, отгребая, стали удерживать ее в каких-то десяти локтях от настороженной ворожбы.

– Вот ведь, скалу мне под киль! – восхищенно прошипел Смакл. – А я-то дивился, как колдуны точно выгребают мне навстречу всякий раз!

– Ветер! – поднялась Кессаа на ноги и кивнула Марику. – Поставишь парус, едва нить лопнет. Смакл, твои ребятки все поняли?

– Жилы порвут, если понадобится! – уверил репт и стиснул в ручищах рулевое весло.

И тут подул ветер. Сначала Марику показалось, что потянуло сквозняком в спину, затем зашевелились волосы Кессаа, а чуть позже откуда-то из редеющего тумана донесся звук лопающейся бечевы, и нить исчезла!

Затрещали весла, изгибаясь в мускулистых руках! Хлопнул, вздуваясь, парус, едва не вырвав из ладоней Марика канат! Зашипел у рулевого весла Смакл, перечисляя скороговоркой морских и речных духов! Ладья словно приподнялась на гребне волны – и через мгновение уже скользила вслед за улетающим туманом. Прихватив канат за вырез в борту, Марик оглянулся и прищурился: показалось ему или в самом деле сторожевая нить за кормой натянулась вновь?

– Точно так, – кивнула Кессаа. – Только ведь если бы я сразу об этом сказала – не уговорила бы Смакла на такой ход.

– Что не так? – прошипел кормчий, выводя ладью поперек течения.

– Все так, – успокоила репта сайдка. – Слышишь? Погнались за пустой лодкой риссы!

«За пустой ли?» – вспомнил Марик короткий жезл с рисскими отметинами, прислушиваясь к раздающимся в отдалении крикам и шуму весел.

– Ну? – шепотом подал голос измучившийся Насьта, когда ладья вырвалась на простор Манги и начала забирать вправо, обходя по дуге и рисский дозор, и Красную скалу, благо туман, что таял вместе с утренним сумраком, все еще полз обрывками над водой, словно точно так же стремился к левому – твердому – берегу Манги. – Скоро, что ль?