Притормозила Катя только на входе в рынок. Причем остановилась она так резко, что я врезался в нее, едва не сбив с ног.

— Я, конечно, понимаю ваше невероятное желание подружить со мной организмами, — ядовито выдавила она. — Но объясните мне только одну вещь: как вы могли ее со мной перепутать.

Я робко проблеял, что как-то не выбирал и упорно считал, что бочок принадлежит как раз Кате. Но ее это не убедило.

— Я, конечно, не Кейт Мосс, и тем более не Памелла Андерсен, но как ты мог принять эту драную кошелку, которой уже в обед сто лет будет, за меня? — возмущалась она.

Я предпочел промолчать. А действительно, как? Не дождавшись моего ответа, Катя фыркнула и вошла в двери рынка.

При виде тряпок у нее сразу улучшилось настроение. Через пять минут она, примеряя в примерочной одного бутика премиленькое платьице, подозвала меня:

— Смотри, Ирка Былинина привезла такое же из Праги. Говорит, что отвалила за него триста баксов. А это стоит всего ничего и почти не отличается.

— Может, она его тоже на базаре купила? — предположил я.

— Привет! Я сама ее в аэропорту встречала.

— И что мешало ей купить платье здесь и взять его с собой?

— Дан ну! Она не опуститься до того, чтобы посещать рынки.

Я тактично промолчал. Неведомая Ирка Былинина могла и не ставить своих подруг в известность по поводу того, где она проводит отпуск. Тем не менее, Катя, прикупив к платьицу еще и пару модных босоножек из прозрачного пластика, вышла из бутика с чувством выполненного долга, довольная и счастливая. Я себе ничего покупать не стал. Барахла итак было полно, а вот жрать хотелось все сильнее и сильнее. Катя предложила дойти до ресторана, но я настойчиво вторично порекомендовал ей бросить свои барские замашки. Поесть можно было в ближайшей закусочной, куда никто из братков наверняка не заглянет, а вот в ресторан они могли наведаться на раз-два. Катя надулась, но, признав справедливость моих слов, поплелась за мной к кафе. Там мы взяли себе по громадному гамбургеру и кофе. В кафе было малолюдно по причине того, что время обеда, а тем более завтрака давно прошло. Мы сели за крайний от выхода столик и вцепились зубами в сочное мясо. Майонез потек у меня по подбородку, но мне было наплевать. Катя ела более аккуратно, но все равно вывозилась кетчупом. Официантки смотрели на нас с плохо скрываемым умилением.

Одним гамбургером не наелся ни я, ни Катя. Мы заказали еще по одному, которыми пришлось буквально давиться. В конце концов, Катя отодвинула тарелку с недоеденным бутербродом, я же, урча от удовольствия, дожрал свой.

— Хочешь еще? — участливо спросила Катя. Ее бровь поползла вверх, не то от удивления моему обжорству, не то от иронии.

— Не хочу. Пить хочу, кофейку бы…

Официантка принесла нам два пластиковых одноразовых стаканчика с кофе. Катя отхлебнула первой и скривилась.

— Кофе — это "он", или "оно"? — осведомился я вполне великосветски.

— Наливаешь, вдыхаешь и чувствуешь — он, — ответила Катя хорошо поставленным голосом диктора центрального телевидения. — Начинаешь пить — понимаешь — оно…

Я рассмеялся. Кофе и впрямь было из категории "оно", отвратительный кофейный суррогат, щедро залитый концентрированными сливками, слегка отбивающими вкус этой редкостной гадости. Впрочем, выбирать было не из чего. Выпив кофе (Катя с гримасой отвращения), мы вышли на улицу, довольно почесывая набитые животы.

— Все хорошо, — глубокомысленно заявила Катя, — проблема только в том, что есть захочется и завтра и послезавтра. Неужели мы каждый день будем ходить по кафе?

— Как получится, — рассеянно ответил я. Стоящий неподалеку от нас парень, жевавший у мангала с шашлыками свою порцию мяса, вдруг посмотрел на нас мутным взглядом и отчетливо икнул. Пристальное внимание со стороны постороннего человека мне активно не понравилось.

— Пошли отсюда, — скомандовал я. — Быстро, обратно на рынок, в толпу.

— Что? Не поняла Катя, а потом вытаращила глаза и сделала попытку оглядеться по сторонам. — Влипли?

— Не знаю, надеюсь, что нет. Не верти головой.

Мы ускорили шаг и нырнули в гостеприимно распахнувшуюся толпу. Уже внутри рынка, я увидел, что парень перестал жевать и, зорко наблюдая за нами, что-то кричит в телефон. Видимо, получив нужные инструкции, он рванул за нами, не выпуская мобильного из рук. Я злобно чертыхнулся и ускорил шаг. Катя почти бежала, оглядываясь. Она тоже заметила нашего преследователя. Я в очередной раз проклял себя за то, что не взял пистолет. У парня же, под легким пиджаком что-то подозрительно оттопыривалось. И что самое неприятное, он от нас не отставал. Мы забежали в торговые ряды и, лавируя между посетителями рынка, припустились во весь дух. Преследователь отстал, натолкнувшись на старушку с сумкой на колесиках. О сумку он споткнулся и упал. Бабка издала нервный вой. Вокруг них мгновенно образовалась толпа любопытных и сочувствующих. Бабка вспомнила Сталина и всех святых, толпа растопырила уши, но нам некогда было выслушивать завязавшуюся дискуссию. Лавируя между рядами, мы выбежали в противоположные ворота рынка и выскочили на улицу.

— Хватай такси, — скомандовала Катя. Я призывно замахал руками. Старенькая "Волга" сорвалась с места и подкатила к нам, подозрительно похрюкивая мотором. Мы втекли в салон и, назвав адрес, потребовали немедленно ехать и как можно быстрее.

— К чему такая спешка, — меланхолично осведомился усатый шофер, сильно смахивающий на Папанова, в роли Лелика из "Бриллиантовой руки". Он плавно тронулся с места и покатил по улице, не спеша.

— Чайник забыли выключить, — невежливо ответила Катя. — Быстрее, пожалуйста.