Пришёл, а в приёмной очередь сидит весёлая и жизнерадостная. Вся в гипсе, в бинтах, вся хохочет. И держит её в таком хохочущем состоянии один мужик без ноги. Рассказывая, как другому мужику, тоже без ноги, случайно ампутировали ухо. Потому что хирург дал сделать операцию своему старому другу-педиатру. Старый педиатр практически всё делал правильно. Но операция успехом не увенчалась. Что ни говорите, а педиатр — это всё-таки не хирург, и мужику ещё крупно повезло, что до операции он два уха имел, а не меньше.

Ну, Юлик дождался в атмосфере здорового немецкого смеха, пока его в кабинет пригласили, и говорит хирургу:

— Позвольте мне, — говорит, — быть с вами излишне откровенным.

Хирург, помня клятву Гиппократа, конечно, позволил. А Юлик ему так конфиденциально:

— Геморрой, извините за выражение, мучит меня по ночам. Как кошмарный сон.

Хирург его сообщению с улыбкой обрадовался и говорит:

— Так с этим не ко мне.

И перенаправил его к более узкому специалисту проктологу, к которому Юлик попал лишь через месяц. Столько желающих было этому проктологу показаться. Юлик даже пожалел его мысленно. Ведь учился человек много лет, экзамены сдавал на хорошо и отлично, а что теперь изо дня в день видит? И какие у него от этого могут образоваться взгляды на жизнь?

А проктолог без всякого визуального осмотра назначил Юлику комплексное обследование. Или, проще говоря, проктоскопию. И Юлик её стоически перенёс. Лёжа под коротким, но общим наркозом.

А когда его вывезли после этой процедуры на каталке, жена подошла и говорит:

— Ты как?

А Юлик:

— Заглянули, — говорит, — прямо в душу.

Потом жена ещё какими-то подробностями заботливо интересовалась, и он вроде бы внятно ей отвечал. А потом выяснилось, что ни черта этого Юлик не помнит. Так на него наркоз, значит, радикально подействовал.

— Жалко, — сказала жена. — Если б я знала, что ты отвечаешь на подсознании, я б тебе совсем другие вопросы задавала.

Ну, а далее события развивались так. После проктоскопии Юлик сразу сделал себе томографию мозгов, потому что у него голова начинала раскалываться, как только он голос своей жены слышал. Если, конечно, говорила она в полный свой голос. А так она говорила всегда, даже ночью и даже шёпотом. Далее он настоял на исследовании со всех сторон желудка, поскольку после литра крепких спиртных напитков у него начиналась невыносимая изжога, и лицо краснело до неприличия. Заодно проверили ему печень, жёлчный пузырь, почки, лёгкие и прочие внутренности, сделали разного рода рентгены, УЗИ и зондирования. В общем, всё сделали, всё выяснили, все диагнозы установили для того, чтобы правильно Юлика лечить и ставить на ноги.

И вот, получил Юлик долгожданные результаты всех обследований. В запечатанных конвертах для передачи лечащему врачу. И ушёл играть с приятелем в нарды или, может быть, в карты. А жена взяла их, конверты эти, и отнесла знакомому доктору. Тоже беженцу, только из Кишинёва. Он там когда-то главврачом и чуть ли не рентгенологом работал, но устал от противостояния с молдаванами и свалил сюда. И тут никем не работает. Несмотря на то, что всё знает. А главное, может так называемым русским на доступном им языке про их здоровье доступно объяснить. Чего от немецких врачей добиться никак невозможно.

И распечатал, значит, этот знакомый доктор аккуратно на пару конверты, почитал бумажки, водя очками, и говорит:

— А муж твой сейчас не физическим ли трудом занимается?

Жена на часы посмотрела и говорит:

— Сейчас, в данный момент времени, он в нарды играет. Или в карты. А в другие моменты он не занимается ничем, кроме своего здоровья.

— Тогда вот что я могу тебе, Лизавета, прямо сказать, — доктор говорит. — Из одних заключений немецких коллег следует, что жопа твоему Юлику полная. Пока, правда, в начальной стадии. А из других — что болезни его несовместимы с жизнью уже давно.

— Да? — Лизавета говорит. — То-то я стала за ним замечать. — И: — Что же, — говорит, — прикажете нам делать?

— Я думаю, с анализами, равно как и с обследованиями, надо кончать, — выносит свой приговор доктор. — Раз и навсегда. Ну и физическим трудом я бы на месте больного не занимался. Физический труд ему противопоказан категорически.

А жена говорит:

— Уж за что, за что, а за это я совершенно спокойна. Юлик и труд, особенно физический, — две вещи несовместные.

Красиво она, надо признать, это сформулировала. И откуда только слова такие взяла?..

По пятницам всё общество собиралось у Лёши с Нюшей. Собиралось, чтобы вращаться в кругу друзей и подруг и смотреть с левых дисков кино. За кинообеспечение отвечала косая Мила из пыльного города Новомосковска, за вращение — почётный член клуба «Что? Где? Когда?» в третьем поколении из ближнего Подмосковья (сорок минут электричкой) Вова, а душой компании выступала обычно толстая и остроумная до отвращения Клава с Подола города-героя Киева. Которая впоследствии связала свою единственную жизнь с корейцем из китайского ресторана. Но это её личное дело, это никого, кроме её корейца, не волнует. Так как она сирота.