— Чем старше я становлюсь, — начал Дарридж, предвкушая возможность прочитать еще одну проповедь, — тем больше ценю деревья и дельфинов, а не эти вонючие толпы. — Он величественно развел руки, словно философ, раздающий жемчужины своих мыслей. — Пусть они без конца бормочут, что добились всего, обойдясь без поэзии и живописи, которыми только забивают головы. — Он в притворном гневе затряс щеками и подбородками. — Нет и нет! Сохранение популяции туканов значит для меня гораздо больше! — Потом, почти противореча себе, Ник мягко сказал: — Дэвид, тебе нужен ребенок. Все зависит от тебя.

— А если наши дети вырастут и начнут презирать все то, что дорого нам? — возразил Дэвид. — Как быть, если они начнут бросать школы, избивать пакистанцев и мучать кроликов?

— Мои дети, если бы они у меня были, никогда так не поступили бы, — заявил Ник решительно и покосился на Дэвида. — Конечно, — добавил он, — англичане не столь лояльны, как американцы, чтобы позволить гомикам усыновлять детей, поэтому для нас с Марком эта проблема чисто теоретическая… — Он смутился. — Думаю, нам стоило бы отправиться в какие-нибудь ужасные лондонские трущобы, чтобы социальные службы позволили нам взять ребенка на усыновление. Слушай! — сказал он поспешно. — Да ты просто должен накинуться на эту девушку! А потом будет видно. И постарайся не пить так много. Это скажется на твоей внешности.

Выдав очередной совет, Ник тяжело поднялся, объявив, что ему пора домой. Они вышли из дома и направились к машине Ника, продолжая на ходу обсуждать планы, связанные с «Верди». Прежде чем забраться в свой «мерседес». Ник по-медвежьи обнял Дэвида и еще раз похвалил его кулинарное искусство. Он уехал, и Дэвид опять остался один в своем пустом тихом доме. От вина у него кружилась голова, и, покинув кухню, которая выглядела так, словно находилась в Бейруте, он доплелся до постели и, засыпая, думал о том, какую мучительную смерть выбрать для Пола Робертса.

Весь вечер Джеймс провел на пикнике у своего коллеги. Вообще-то подобные вечеринки ему не очень нравились, но теперь, накануне выборов председателя правления банка, он наслаждался каждой минутой. Пока они сидели в саду Рикмансуорта, попивая портвейн «Пимс», Джеймс склонял на свою сторону одного директора за другим.

Из разговоров ему удалось осторожно выяснеть, что мнение большинства членов правления склоняется в его пользу. Если внешний вид о чем-то говорит, то у всей свиты Рейвенскрофта вид был мрачный из-за неприятностей, связанных с банком «Эмпайр Нэшнл». На этот пикник стоило пойти, хотя еда была безобразная, а жены директоров — дуры. Спасибо, Фиона благоразумно уводила их, когда они начинали мешать беседам Джеймса с их мужьями.

Позднее, когда они вернулись в Ричмонд, Фиона робко поинтересовалась, когда он назначит новую цену за сельский дом в Гэмпшире. Они стояли в кухне, глядя друг на друга, как генералы на поле битвы, и Джеймс объяснял, что возникли некоторые бюрократические сложности. Такая отговорка была лучше, чем признание, что ему еще предстоит убедить свой банк выдать ссуду на покупку этого дома. На самом деле управляющий банка выразил обеспокоенность по поводу возрастающих расходов Джеймса: ежемесячные взносы за «лендровер», расходы на содержание скаковой лошади Клеопатры, а также членские взносы в различные клубы. Самые большие выплаты были по закладной за особняк в Ричмонде.

Фиона пила виски с водой и печально покачивала головой; ее поведение казалось необычным: эти сомнения, выпивка… Джеймс отправился спать и еще минут двадцать ворочался, размышляя, когда же ему удастся уговорить жену заняться с ним сексом. Может, когда он подпишет контракт на покупку сельского дома? Затем, осознав бессмысленность своей злости, он начал думать о более творческих вещах — о захвате «Мартиндейл» корпорацией «ГТ». Каждая деталь всей операции проверялась дважды, но Мэлпас был педантом. Он и жил ради этих деталей, а не ради сенсационных заголовков, кричащих о том, как удивлен Сити разбойничьим налетом.

Он так же умел объясняться со своими подчиненными. За час до того, как на бирже будет объявлено об установлении финансового контроля над компанией «Мартиндейл», он соберет маклеров и произнесет речь, типа «Марш вперед — труба зовет!». Джеймс, подобно всякому талантливому исполнителю, прекрасно понимал, какое впечатление произведет этот воинственный клич на его войско, поэтому он собирался отдать приказ в последнюю минуту, чтобы добиться максимального драматического эффекта, как это делал Ноэл Коуард, [13] обращаясь к своей команде в «Кому мы служим».

Джеймс лежал, сочиняя речь и испытывая при этом такой подъем и возбуждение, будто от кокаина. Но ни разу он не вспомнил о другой фирме, которой интересовалась корпорация «ГТ», — о маленькой незначительной компании «Уильям Стоун и сын». Слава Богу, этим занимается Пол, хотя Мэлпас так до конца и не разобрался, зачем Дику Зандеру и Максу Кларку нужно предприятие, расположенное где-то в Кембриджшире. Ему не дано было знать, что для его клиентов компания Дэвида Стоуна стала гораздо важнее, чем «Мартиндейл».