Проблемы с продовольствованием военнопленных начинались немедленно после их попадания в неприятельский плен. Высокоманевренные операции 1914 года, характеризовавшиеся быстрым изменением фронта, изнуряющими маршами в районах приграничной территории, не давали возможности интендантским службам снабжать даже и собственные действующие соединения. Говорить в таких условиях о надлежащем снабжении пленных не приходилось в принципе.

Надо помнить, что победившая сторона старалась отправить взятых в плен солдат и офицеров противника в глубь своей страны как можно быстрее. В любой момент можно было ожидать, что контрудар противника отобьет только что захваченные трофеи. Например, и после Танненберга в середине августа 1914 года, где была разгромлена 2-я русская армия ген. А. В. Самсонова, и в начале февраля 1915 года в Августовских лесах, где был пленен 20-й армейский корпус ген. П. И. Булгакова, соседние русские части имели возможность отбить своих пленных. Организовать соответствующие удары русским не удавалось, однако немцы немедленно отправляли в ближний тыл взятых русских военнопленных. Точно так же поступали и русские после Галицийской битвы августа 1914 года, и в ходе осенних сражений в Польше, где лицом к лицу сходились сотни тысяч русских, австрийцев и германцев.

Первое полугодие войны дало массу пленных, которые в львиной доле перевозились в глубь собственной территории для последующего сосредоточения в лагерях. Какая-то часть, конечно, оставалась на прифронтовых работах. Бедность русской приграничной полосы железнодорожными линиями побуждала победителей гнать взятых в плен врагов к конечным выгрузочным станциям, откуда они отправлялись в тех эшелонах, что подвозили на фронт пополнения, продфураж и разнообразное воинское имущество. Скорость передвижения колонн военнопленных не позволяла кормить их в это время так, как того требовало международное право.

Участник войны вспоминал, что когда осенью 1914 года немцы гнали русских пленных по Польше в свой тыл, то лишь раз в сутки останавливались в деревнях, давали полчаса-час на готовку картошки, которую ели полусырой, а потом гнали дальше. Общее разорение территории, где проходили интенсивные боевые действия, оказывало свое влияние на снабжение людей. Польские крестьяне охотно делились с пленными русскими солдатами картошкой, но хлеба у них все равно уже не было. Чем дальше от фронта, тем с пленными обращались все хуже и хуже, отстававших часто убивали, и пленные, как правило, питались сырым картофелем и свеклой. Война есть война: «Люди превращались в животных, которые только о еде и мечтали». [171]

Данные сведения подтверждает и официоз. После боев пленные отводились на ближайшие тыловые пункты, где из них составлялись большие партии. Затем — движение своим ходом до железнодорожной станции, и только здесь пленные получали первую пищу. До того «при следовании к железнодорожным станциям, длившемся иногда несколько суток, пленным не выдавалось никакой пищи, и они были вынуждены питаться сырым картофелем, брюквой и морковью, вырывая овощи из полей, мимо которых они проходили, и подвергаясь за это побоям, ударам штыками, а иногда и расстрелам со стороны конвоиров..». Ослабевших и раненых бросали на повозки друг поверх друга. Перевязки не производились чуть ли не вплоть до концентрационного лагеря. В ожидании эшелона — ночлег под открытым небом. [172] Более-менее военнопленных стали кормить только в лагерях, так как здесь было гораздо проще наладить снабжение.

Однако и в лагерях для военнопленных наладить лагерный быт удалось далеко не сразу. Провал германского блицкрига в Битве на Марне, последующее установление позиционного фронта на Западе, постоянные переброски резервов на Восток, ожесточенные бои в Карпатах — все это к концу года показывало, что расчет на скоротечный исход войны не оправдался. Следовало беречь ресурсы, в чем особенно нуждались отрезанные от мировых рынков и вынужденные рассчитывать преимущественно на собственные силы (не считая контрабанды через нейтральные государства, которая являлась для немцев существенным подспорьем) Центральные державы.

Правда, в это время еще существовали такие продовольственные рынки, как Италия (вступила в войну на стороне Антанты весной 1915 года) и Румыния (вступила в войну на стороне Антанты в августе 1916 года), не считая сочувственно настроенных к Германии Болгарии и Швеции. Однако и тогда еда в лагерях для военнопленных не отличалась особенным изобилием. Так, паек в солдатском лагере в Германии в конце 1914 года состоял: утром и вечером — кофе; завтрак — 200 граммов хлеба, который на 75 % состоял из картофеля. Обед — болтушка из кукурузной крупы с кипяченой водой и иногда с кусочками мяса. Ужин — немного картофеля, а иногда — селедка. [173]

Защита интересов военнопленных в соответствии с международным правом поручалась нейтральным государствам. Так, интересы русских пленных защищало посольство Испании. Интересы немецких пленных в России представляли шведы, австрийцев защищала Дания. Помимо испанцев, защитой русских пленных в Германии занималось Российское общество Красного Креста, являвшееся частью Международного Красного Креста.

Для защиты интересов российских граждан, оказавшихся с началом войны в трудных условиях (интернированные, туристы, военнопленные и проч.), в нейтральной Швейцарии был создан Центральный комитет помощи российским гражданам, расположившийся в городе Берн. При нем и параллельно с ним действовали разнообразные специальные комитеты помощи русским военнопленным, которые взяли на себя первую заботу о русских солдатах и офицерах, оказавшихся в австро-германском плену. Средства для деятельности этих комитетов поступали из России, а также на первых порах, пока еще была надежда на непродолжительность конфликта, существовали благотворительные пожертвования.

В своей работе комитеты стремились прежде всего к соблюдению справедливости в мероприятиях продовольственной помощи военнопленным. В связи с тем, что никто не мог, разумеется, дать комитетам точную информацию о количестве людей в лагерях, было решено возложить задачу распределения помощи на плечи самих военнопленных. Так, Лозаннский комитет по оказанию помощи русским и сербским военнопленным в Австрии сообщал: «С первых же дней своей деятельности Комитет стал на ту точку зрения, что все вещи должны отправляться коллективными посылками, а не индивидуальными». Иными словами, вследствие ограниченности средств комитет не мог помочь всем, а потому справедливо считалось, что помощь должна быть оказываема наиболее нуждающимся, что было возможно только через доверенных лиц среди самих военнопленных. Секция помощи военнопленным при Центральном комитете помощи российским гражданам в Швейцарии (Берн) также сообщала: «Вступая в сношения с лагерями, Секция… совершенно правильно держалась того взгляда, что более целесообразное распределение посылок на местах требует, чтобы оно производилось комитетами самих военнопленных. Им на месте виднее степень нужды каждого пленного товарища. К тому же коллективная раздача гарантирует наибольшее соблюдение общественного интереса в деле помощи нашим соотечественникам». Отсюда вытекало требование к лагерной администрации образования таких комитетов среди военнопленных. [174]