Я "скользнул" за идущий на костер от самолета "Ганомаг". Метров тридцать пришлось бежать, хорошо, что этот гроб шел не так уж и быстро. В бронетранспортере было человек шесть. Да еще и водитель. А что если не жечь этот гроб, а использовать как прожектор? Решено! Я аккуратно прицелился и выстрелил в щит пулемета. Резкая вспышка, вой обожженных фашистов.

В три прыжка я догнал бронетранспортер, заскочил в него, подхватил чей-то автомат и выпустил в еще шевелящихся немцев весь магазин. К сожалению, шальной пулей был убит и водитель. Ну, ничего! Мне не привыкать. Выбросив фашиста, я сел за руль и описал небольшой круг, пристально вглядываясь в освещенную фарами поверхность земли. Туда! Там поровнее!

В это время я уловил, что звук самолетного мотора сменил свою тональность. Черт! Это же Демыч, спасая меня, заходит в атаку на бронетранспортер! Срочно вон из него!

Только я успел сквозануть из обреченной машины, как "Ганомаг" накрыла струя огня. Разгорелся второй костер. Вон там По-2 может сесть! Я пальнул в нужном направлении ракету. Демыч засек ее, развернулся и дал еще одну очередь по земле. Заполыхала огненная дорожка. Через секунду-другую на нее плюхнулся кукурузник, а через третью секунду к нему сиганул я. Пробежавшись метров десять, я догнал бегущий по земле самолет, ухватился за борт и, подпрыгнув, головой вперед свалился в заднюю кабину.

Жадно хватая ртом воздух, я заорал: "Все, шеф, гони! Пассажир на борту, других здешних мудаков нам не надо!"

Из первой кабины ко мне обернулось смеющееся девичье лицо.

— Как скажешь, голубь ты мой сизокрылый! Полетели!

Боже, кто это?

Ангел небесный!

Ангела звали старший лейтенант Лебедева. Катя Лебедева. Царевна-лебедь.

Когда мы долетели до нашего аэродрома и под прикрытием Демыча сели на родную землю, я, не дождавшись пока остановится винт, вытащил летчицу из кабины, стащил с нее шлем и расцеловал в обе щеки! Потом — в губы… потом — снова в щеки… потом Катя дала мне по морде! Но сама при этом смеялась! Значит — понравилось! Мне тоже…

Тут набежал народ и начал меня качать. Я кричал, что мол, подождите Демыча — впустую. Я кричал — вон Катю качайте! Она меня спасла! Народ кинулся за Катей, и несколько раз мы парили в воздухе вместе. Потом подоспел командир полка, сел Демыч, и я доложил о выполнении задания.

— Есть у вас уверенность, что бронепоезд поврежден?

— Там все в огне было, товарищ майор! Все полыхало! Да еще я и ракеты пульнул и ажешки высыпал. Горело знатно. Я видел, как старший лейтенант Демченко атаковал бронетранспортер. От его очереди эта железяка так полыхала! Так что и бронепоезду деваться некуда — сгорит! Вот рассветет, и можно туда еще раз смотаться, проверить.

— А вы что видели, товарищ старший лейтенант? — майор Россохватский повернулся к Кате.

— Я не знаю, чем летчики стреляли по бронепоезду, но он горел, как деревянный, товарищ майор!

— Эк, как вы бодро доложили! Большое тебе спасибо, дочка, что ты Виктора мне привезла! Дай-ка я тебя по-стариковски… — комполка трижды расцеловал зардевшуюся Катю в щечки.

— Да что у вас за полк такой, товарищ майор! Все только и делают, что целуются! — задыхаясь от смеха проговорила старший лейтенант Лебедева. — Не летчики, а голубки какие-то! Все воркуют и целуются, целуются и воркуют!

— Ты это, дочка, мне брось! Я тебе дам голубки! Эти голубки вон какого червяка бронированного заклевали! А ты одного еще и спасла — для нас двойная радость! Ну, пошли в столовую! Чай будем пить!

Откуда столовские уже все знали — в голову не приходит. Но знали. И к нашему приходу столик уже был накрыт. И конфеты, и баранки и варенье!

Душевно попив чайку, мы проводили старшего лейтенанта Лебедеву к ее самолету. На взлетке уже молотили винтами два истребителя сопровождения дорогой гостьи.

— Еще раз спасибо тебе, Катя! Я подал в дивизию представление на награждение тебя за геройский, прямо скажем, поступок. Спасибо тебе, родная! Прилетай к нам как к себе домой! Прощай!

Стрекоталка Кати, под охраной двух Яков, исчезла вдали, а я все смотрел ей вслед.

— Что, Виктор, присушила тебя дивчина? — толкнув меня в бок, поинтересовался Демыч. — Красивая и боевая. Достойная подруга будет!

— Что?

— Э-э-э, брат! Да ты меня и не слушаешь! Ну, пошли, пошли… Командир приказал в штаб идти. Опять отчет писать будем, и схемы атаки на бронепоезд чертить…

Как мы и договорились с Демычем, основной упор в бумагах мы делали на применение ампул АЖ, и вероятную детонацию боеприпасов, которые, скорее всего, грузили в бронепоезд немцы, когда мы провели атаку. Ни чем другим такого результата объяснить мы не могли. Не могли же мы на полном серьезе заявить о применении "божественного огня". И так нарисовались — как в валенках на пляже.

Я уж и не знаю, как это получилось, но особого разбирательства и не было. Фотоконтроль дал четкую и ясную картинку — бронепоезд пылал. А больше ничего и не надо. К счастью, немцы этот бронепоезд куда-то утащили, и вопрос об исследовании его останков как-то весь иссяк… Мне же лучше.