Загорский был в ужасе, когда приехав в Пятигорск, узнал, что тут, в городе, находится Натали. Ему сообщил об этом генерал-лейтенант Вельяминов, командующий войсками Кавказской линии, который находился в это время в Пятигорске и к которому Загорский поспешил сразу же по приезде. Князю было необходимо переговорить с Алексеем Александровичем, которого он знал, как однополчанина отца по турецкой войне 1810 года, по весьма деликатному делу, а кроме того, получить бумаги на его распределение на Кавказе.

Сначала Загорский не поверил своим ушам. Потом разозлился безумно на Натали за этот необдуманный шаг. О чем она только думала, пускаясь в этот путь вслед за ним? Как отреагирует ее супруг на ее путешествие? Что об этом говорят в Петербурге, и известно ли там о цели путешествия Натали?

Генерал был очень недоволен слухами, которые сразу же пустились по городу по приезде графини, о чем не преминул сообщить Загорскому за их беседой после официального приема, за обедом.

— Я наслышан о вашей истории, prince, не буду таиться, — говорил он. — Дозвольте быть мне откровенным с вами, как с сыном моего друга. Сея ситуасьон повредит вашему положению всенепременно. Вам следует уговорить графиню остаться здесь, на водах, куда (я ведь правильно предполагаю?) она приехала поправить свое здоровье. Я надеюсь, ее путь не ляжет в Тифлис после вашего отъезда?

Загорский заверил его, что графиня (sans doute! [108] ) приехала на воды, и их встреча в Пятигорске приятная неожиданность. Разумеется, она не продолжит путь в Тифлис, ибо, как он предполагает, именно горячие источники цель ее путешествия. Тем более, у генерала не должно быть никаких сомнений на его счет после того, о чем он имел честь сообщить ему, подавая прошение и т.д., и т.п.

Загорский не стал после визита к Вельяминову искать Натали в городе, как бы ни хотелось ему свернуть ей ее длинную шею. Он справедливо рассудил, что его непременно будет ждать записка в меблированных комнатах, где он остановился на постой. И верно — едва он вернулся от генерала, как хозяйка комнат передала ему конверт.

«Venez pr`es de moi ce soir apr`es neuf heures [109] . N.»

Сергею не надо было объяснять, кто был адресатом этого послания. Хозяйка передала ему также устные инструкции, как найти необходимый дом. Туда и направился вечером Загорский, планируя после посетить офицерский кружок, куда пригласил его адъютант Алексея Александровича. Ему хотелось немного развеяться — выпить, поиграть в карты, узнать situation de fait [110] в крае. Давненько он не бывал в обществе, да и в столь спешном его путешествии сюда ему не удалось даже вечера провести за столом с приятными собеседниками и бокалом вина.

Натали заняла весь второй этаж в небольшом доме с маленьким садиком недалеко от центра города. У калитки Сергея уже ждала одна из горничных Натали. Она провела его черным ходом (опять черный ход!) в апартаменты, снимаемые ее хозяйкой.

Натали ждала его в небольшой гостиной, одетая совсем по-домашнему в легкое платье и неаккуратно заколотыми волосами. Она улыбнулась и протянула ему руки, спешно проговорив:

— C'est ma faute, je reconnais [111] . Но не казни меня сразу, позволь оправдаться, а также подать тебе токайского, — она сделала знак горничной, и та мигом шмыгнула за дверь.

Сергей подошел к Натали и поцеловал протянутые ему руки. Затем легко коснулся губами ее лба.

— И это все? — скривилась Натали.

— Мне кажется, мы обо всем договорились еще в Петербурге, — холодно произнес Загорский. — К чему все это?

— Ты, верно, думаешь, что я приехала за тобой? Mais non! [112] Хотя должна признать подобная мысль приходила мне в голову. Быть может, вдали мерцание твоей звезды все же поблекнет для тебя… — видя выражение его лица, Натали не стала продолжать, а пожала плечами и прошла к креслу у ярко горящего камина. Она опустилась в него и задумчиво уставилась в огонь. — Знаешь, мне надоело изображать из себя верную и преданную супругу. Только не для него. Даже его вид вызывает во мне теперь отвращение. Я не могу находиться с ним не только в одном доме, но и одном городе!

Сергей принял из рук горничной бокал вина и, бросив на ковер диванную подушку рядом с креслом Натали, опустился на нее у очага. Он глотнул вина и только потом проговорил:

— Ты сейчас не думаешь, что говоришь. Как всегда импульсивна. Почему уехала сюда? Почему не в одно из имений? Ты разве не знаешь, что сейчас говорят о твоем отъезде в столице?

— C’est 'egal! [113] Я давно решила, что меня не прельщает более вся эта кутерьма, еще во время путешествия по Европе. Кроме того, мне нечего терять в столице — я уж не первая красавица Петербурга, m-m Пушкина давно забрала этот титул себе. Пусть так и будет. А что касается того, почему приехала именно сюда… Мне нужно было увидеть тебя, поговорить с тобой. Да просто побыть рядом. Ближе тебя у меня никого нет. Ведь ты когда-то сказал, что останешься моим другом. Надеюсь, ты не переменил своего решения?

Загорский перевел взгляд на Натали. В отблесках огня она смотрелась странно — неестественно бледная кожа, острые скулы, темные, почти черные глаза. На мгновение князю показалось, что он видит пред собой мертвую принцессу из старой немецкой сказки, что читал ему учитель.

Он встряхнул головой. Подумается же такое!

Загорский поймал руку Натали и, слегка поглаживая ее, проговорил:

— Как истинный твой друг тебе говорю, — подобное начало и его тон заставили Натали замереть напряженно, ожидая продолжения его речи. — Бросай ты пить уксус по утрам. Право слово, Натали, скоро твоя кожа будет уж transparente [114] , как оконное стекло.