Увещевания Болдина не могли сколько-нибудь сдержать норов супруги, но с избранием Горбачева генсеком для дворовых кончился и Юрьев день: бежать было некуда, да и опасно. Впрочем, для обслуги установили и оклады на уровне академиков. Оставалась только одна трудность. Раиса Максимовна старалась подбирать в прислуги не самых симпатичных и молодых девчат, видимо имея для этого какие-то основания. Такая «кадровая» политика ставила начальника охраны в безвыходное положение:

— Это где же я им столько дурнушек-то наберу? Ведь к нам всегда зачисляли девчат симпатичных. А заново учить, звания присваивать времени-то сколько надо!

Михаил Сергеевич, разумеется, знал о всех причудах супруги, но не мог противостоять ее всесокрушающей энергии.

О ее влиянии на политику знали многие и нередко использовали супругу генсека для решения своих личных и шкурных вопросов. Вопросы, обращенные к Раисе Максимовне, решались быстро и так, как хотели авторы обращений. Где не хватало ее пожеланий и звонков, следовала резолюция генсека, исполнявшаяся с большой пунктуальностью.

Становилось все более очевидно, что супруга генсека — это не просто его советник или вариация теневого кабинета. Нет, это была самостоятельная политическая фигура, которая не только у себя дома, но и в зарубежных поездках занимала сильные позиции, потеснив многих лидеров партии и государства. И с этим не считаться было нельзя.

Несмотря на появившееся в годы правления Горбачева большое количество публикаций о самом близком для первого, и последнего, президента СССР человеке, личность Раисы Максимовны по-прежнему остается загадкой. Кто она? Остроумная муза гласности? Тайное оружие перестройки? Обыкновенная русская женщина, не в меру словоохотливая? Сказала ведь о ней удивленная сенатор от штата Мэриленд Барбара Микульски:

— Впервые встречаю человека, который говорит больше, чем я…

Во время своего первого визита за рубеж в качестве жены Генерального секретаря, чувствуя неуверенность в непривычной для себя роли, она с подкупающей простотой сказала Даниэль Миттеран, супруге французского президента:

— Дайте мне несколько уроков, а то я новичок в этом деле.

Даниэль была тронута милой непосредственностью гостьи. Говорят, что Раиса Максимовна была на редкость примерной ученицей. Это позволило ей быстро приобрести успех на Западе.

Однако пробелы в светском воспитании ускоренный ликбез госпожи Миттеран не мог восполнить. Очарование очарованием, но иногда провинциальные манеры вырывались наружу, и тогда в прессу просачивались некоторые пикантные подробности. Ну, например, на частном вечере, который был устроен Памелой Гарриман, вдовой Аверелла Гарримана, посла США в СССР с 1943-го по 1946-й год, супруга Горбачева обсуждала устройство Верховного суда США с судьей Сандрой О’Коннор и показала хорошее знание внутренних проблем конгресса в беседе с сенаторами Барбарой Микульски и Нэнси Кассебаум.

— Миссис Горбачева похожа на восточноевропейского профессора, который так и сыплет параграфами, — сказала после обеда Микульски. — Свободный обмен мнениями с ней невозможен.

Во время визита в Чехословакию в 1987 году Раиса Максимовна держалась позади супруга и все время повторяла, пока они пробирались через толпу на площади:

— Спасибо вам за то, что пришли.

Эта фраза облетела всю западную прессу. Было в ее словах нечто деревенское, простое, крестьянское.

В Праге она заметила, что Генерального секретаря буквально ест глазами какой-то мальчик.

— Михаил Сергеевич! — позвала она.

Ее муж обернулся, поздоровался с ребенком и пригласил его в Москву.

Но ее дотошность могла и раздражать. На завтраке в госдепартаменте США она огорчила государственного секретаря Джорджа Шульца тем, что побеседовала с каждым из 180 встречавших их человек. Завтрак пришлось отложить на несколько часов. Бедная учительница Даниэль Миттеран! Но ведь все случаи в жизни заранее не предусмотришь.

Жена американского президента Нэнси Рейган написала воспоминания, озаглавленные «Мой черед». Они были опубликованы во многих западных странах. Рассказывая о встречах с Раисой Горбачевой, Нэнси Рейган подчеркивала ее нравоучительную манеру разговора и барское отношение к тем, кто окружал ее.

«Если я нервничала перед первой встречей с Раисой Горбачевой, — читаем в воспоминаниях Нэнси Рейган, — а я нервничала, то она, должно быть, нервничала еще больше перед встречей со мной. Я не знала, о чем буду говорить с ней, но скоро выяснилось, что это не имеет никакого значения. С первой минуты она сама говорила, говорила — так много, что мне едва удавалось вставить словечко. Быть может, это было от неуверенности, которую она испытывала, но после почти дюжины наших встреч в трех разных странах основное впечатление, которое осталось у меня от Раисы Горбачевой, — что она никогда не перестает говорить.

А точнее сказать, читать лекции. Иногда темой был триумф коммунистической системы. Иногда — советское искусство. А чаще всего марксизм-ленинизм. Один или два раза она даже прочла мне лекции о недостатках американской политической системы.

Я к этому не была готова, и мне это не понравилось. Я предполагала, что мы будем говорить о личной жизни: о мужьях, детях, о трудностях существования на виду у всех или, наконец, о наших надеждах на будущее. Я хотела рассказать Раисе о нашей программе борьбы с наркоманией. Но как только я начала, она быстро сменила тему, заявив, что в Советском Союзе проблемы наркомании не существует. Ой ли?