— Надо было бросать на утку! Как и твердила мне бабушка! — пришла к выводу Катя и пихнула молодого человека плечом. — А что, если сильные собаки мне не по зубам, что, если я с утками должна быть, и такое оно — мое предназначение — крякать и убегать?! Ледяные глаза воззрились на нее.

— Дорогая моя девочка, ты слишком близко к сердцу восприняла этот ерундовый промах.

— Да, но ты бы не промахнулся, и Вильям тоже.

Она увидела, как застыло прекрасное лицо с заледеневшими глазами и улыбка исчезла с красиво очерченных губ.

Катя подождала, скажет ли ее спутник что-то или нет. Он молчал, поэтому она не выдержала:

— Мы что, теперь не станем употреблять его имени всуе?

Лайонел посмотрел на нее, и ей показалось, будто стало холоднее. Что само по себе было невозможным для вампира. Но все же под взглядом до прозрачности голубых глаз ей стало неуютно и захотелось укрыться, накинуть что-нибудь на обнаженные плечи.

— Хочешь поговорить о Вильяме?

Музыка у нее в голове резко сменилась, зазвучала сюита Грига «Смерть Озе» — красивая, без надрыва, но полная скорби.

— Нет, — тихо сказала Катя.

Они дошли до деревянного мостика с белой ажурной решеткой и перешли на другую сторону канала.

До следующего мостика с дамбой девушка шла молча, но мысленно она высказывала все, что думает: «И почему я не должна теперь говорить о Вильяме? Можно подумать он прокаженный! Хочу и буду говорить! И пусть Лайонел делает такое лицо сколько ему угодно! Пожалуй, до смерти он меня не заморозит своим взглядом!»

Она уже хотела повторить все это вслух, но музыка вновь изменилась — заиграла серенада для струнных Дворжака, и девушка передумала. В уголки губ ее спутника как будто вернулась тень улыбки. Катя украдкой поглядывала на него, любуясь прекрасным лицом. Даже лед в глазах подчеркивал его нереальную холодную красоту, а немного вьющиеся волосы, зачесанные назад, напоминали нимб. Этакий ледяной ангел.

Катя томно вздохнула. Не хотелось ей говорить о Вильяме, да и думать тоже.

— Ты мне так и не сказал, куда мы… — Она не договорила, он указал на видневшиеся белые перила пристани.

Справа шумели волны залива, слева по гладкой поверхности канала медленно плыла белая пена, а вдалеке, озаренный светом луны, виднелся силуэт корабля.

— Выглядит не очень современно, — отметила девушка, внимательнее разглядывая старинный корабль. Она могла поклясться, паруса были черными.

Когда приблизилась к белой решетке, за которой бесновалась темная вода, с перил сорвались две летучие мыши, взмыли в воздух, покружили над Лайонелом и опустились ему на плечи. От взгляда Кати не ускользнуло, что одна мышь — с тремя необычными рожками на голове, по-свойски обняла молодого человека крылом за шею.

— Они с нами? — сама того не желая, возвысила голос девушка.

— Неф и Орми, — представил Лайонел.

Видя, как он почесал за ухом сперва у рогатой мыши, затем у носатой, девушка ощутила нечто очень похожее на зависть и ревность. С момента их воссоединения, ее он еще ни разу даже не поцеловал.

«Зато экскурсию успел провести. Везет мне», — в сердцах подумала она, недружелюбно разглядывая мышь с рогами. Именно в ней она узрела соперницу.

А крылатая нахалка уткнулась мордочкой Лайонелу прямо в ухо, как будто что-то нашептывая. Тот улыбался.

— Что она тебе сказала? — взвилась Катя.

— Говорит, ненавидит тебя, — со смехом передал Лайонел.

— О-о-о, — только и смогла протянуть девушка. Черные глазки мыши злорадно поблескивали, а остренький коготь лежал на белом воротничке рубашки молодого человека.

«Ревновать к мыши — смешно», — попыталась вразумить себя Катя, но взгляд точно магнитом тянуло к коготку, покоившемуся на воротничке рубашки. И столько ехидства было написано на черной мордочке, что девушка разозлилась, в животе родился огненный шарик, завертелся, как волчок, и разросся.

Лайонел отцепил коготь мыши от воротника и скинул ее с плеча, приказав:

— Не зли малютку беса.

А затем подошел к Кате, подхватил ее на руки и, перемахнув с ней через ограждение, приземлился прямо в лодку.

— Ты все подготовил? — изумилась девушка, когда он посадил ее на скамеечку, рядом с большой сумкой, и сам сел на весла.

Лодка заскользила по воде, Орми полетала над ней и опустилась Лайонелу на колено.

— Нет, тут все подготовил Владислав Боягояров — правитель Петергофа. В свое время я помог ему занять это место. Мы познакомились около ста лет назад в Анапе, у него интереснейший дар — управление водной стихией. Способен поднять волну на несколько метров над берегом и обрушить, например, на населенный пункт. А он, знаешь, как растрачивал свои способности? Держал на Азовском море лавку с названием «На гребне», продавая доски и устраивая волны для серфингистов. Сам правитель Венеции хотел заполучить его себе, обещал сделать первым лицом в своем городе, но я предложил больше — свой пригород. А венецианский болван с тех пор на съездах правителей, представь, со мной не разговаривает!

Катя засмеялась. Мысль, что кто-то может не разговаривать с Лайонелом и того это явно злит, но поделать он ничего не может, ее позабавила.

— Понятно, медового месяца в Венеции у нас не будет!

— Боюсь, не будет самой Венеции как таковой к тому времени, когда я решу на тебе жениться.

А корабль с черными парусами между тем неумолимо приближался. На палубе стоял высокий мужчина с подзорной трубой.

«Зачем она ему?» — подивилась девушка. Хотела спросить, но потом решила, что это лишь атрибут из человеческой жизни, с которым вампир не захотел расстаться, даже обретя способность прекрасно видеть на огромные расстояния.