Есть, однако, и другая, гораздо более приятная для западных предпринимателей форма использования принудительной дешевизны труда в странах, где правит номенклатура. Дело в том, что все за ту же твердую валюту класс номенклатуры готов поделиться с западными капиталистами частью извлекаемой им прибавочной стоимости. Вошедшие в моду «совместные предприятия» (joint ventures) основаны на принципе: западные машины, советская дешевая рабочая сила, — а оптимизированная таким сочетанием прибавочная стоимость делится в определенной пропорции между номенклатурным государством и западными предпринимателями.

В рамках столь широко рекламируемого экономического сотрудничества между двумя системами проводятся, например, такие операции: в Болгарии производятся американские сигареты и продаются потом на Западе; в Румынии шьются для американского рынка из американского материала и строго по американским фасонам костюмы и везутся затем на продажу в США. На сколько же меньше платят рабочим в социалистических странах, чем в Америке, если разница не только оправдывает транспортировку материалов из США в Восточную Европу и готовой продукции назад в США — со всеми наценками на порчу, страховкой, упаковкой, организационными расходами и т. д., но и дает американским предпринимателям, очевидно, больше прибыли, чем если бы товар производился на месте, в Америке, да еще обеспечивает плановую прибыль выполняющим заказ предприятиям в соцстранах! Сравнение с колониальной эксплуатацией прямо напрашивается.

В итоге централизации экономики в руках номенклатурного государства можно определить примерную величину годовой прибавочной стоимости в СССР. Она равна доходной части госбюджета за вычетом займов (а они содержат распределенную, то есть уже учтенную прибавочную стоимость) и доходов от внешнеэкономических операций — кроме операций колониального типа.

Итак, прибавочная стоимость для класса номенклатуры произведена. Что происходит дальше?

Извлеченная путем эксплуатации прибавочная стоимость поступает номенклатурному государству в форме прибыли.

Класс номенклатуры, как мы говорили, ставит задачу удержания и распространения своей власти выше получения прибыли, но и от прибыли не отказывается. Представляемые в патриотическом свете усилия номенклатуры добиться повышения производительности труда в народном хозяйстве СССР оборачиваются в случае успеха весьма ощутимым денежным потоком в казну этого класса.

Вот, например, стахановское движение 30-х годов. Сталин пространно рассуждал о корнях этого движения, якобы назревшего и поднявшего рабочие массы на штурм почему-то внезапно устаревших норм, и не было конца газетным славословиям по поводу героизма стахановцев. Впрочем, и брежневское руководство, испытывавшее неодолимую нежность ко всем выдумкам товарища Сталина, извлекло группу стариков стахановцев из нафталинного забвения и вновь допустило на прием в Кремль. А вот уже не лирическая, но деловая сторона стахановского движения — так, как она сформулирована в стандартном советском учебнике истории: важным итогом стахановского движения послужил рост рентабельности тяжелой промышленности — в 1934 году ее прибыль была равна 430 миллионам рублей, а в 1936 году она выросла до 3,2 миллиарда рублей. [253]

За два года прибыли номенклатуры выросли в 7,5 раза! Какие транснациональные монополии могут похвастаться таким результатом эксплуатации непосредственных производителей?

Может быть, потом положение изменилось? Да, в процентном выражении темп роста прибылей номенклатуры сократился, но зато полюбуйтесь на их абсолютную величину. На XXV съезде КПСС было как бы мимоходом сообщено, что за 9-ю пятилетку (1971–1975 годы) получено 500 миллиардов рублей прибыли — на 50 % больше, чем за первое брежневское пятилетие 1966–1970 годов. [254] Вот уж где взрыв прибылей!

Прибыли — это созданная трудящимися для класса номенклатуры прибавочная стоимость. При помощи какого механизма перекачивается она в сейфы номенклатурного государства?

Механизм этот — налоговая система. В своем нынешнем виде она сформирована в СССР налоговой реформой 1930 года, то есть немедленно после начала массовой коллективизации в сельском хозяйстве, завершившей процесс превращения экономики страны в сверхмонополию номенклатуры.

Именно к такой сверхмонополии и приспособлена советская налоговая система. Поскольку номенклатура является, а номенклатурное государство выступает владельцем всех промышленных предприятий, совхозов, фактическим хозяином колхозов и фактически единственным в стране работодателем, по своему усмотрению устанавливающим уровень зарплаты и цен, оно получает возможность непосредственно изымать создаваемую в народном хозяйстве прибавочную стоимость. Прямое налогообложение населения в этих условиях теряет значение: оно составляет менее 10 % государственных доходов. Свыше 90 % доходов госбюджета СССР изымается, как принято говорить, «из социалистического хозяйства».

Что это означает?

При капитализме налогообложение частных предприятий означает, что у предпринимателя государство изымает определенный — нередко весьма высокий — процент полученной им прибавочной стоимости. Но ведь при реальном социализме все предприятия принадлежат государству. Так у кого же оно изымает прибавочную стоимость, взимая налог с этих предприятий?

Ни у кого. Социалистическое государство просто перекладывает полученную его уполномоченными — директорами предприятий — прибавочную стоимость в свои банки. Именуется такая нехитрая процедура «отчислением от прибыли социалистического предприятия». Состоит она в том, что предприятию из произведенной его рабочими прибавочной стоимости оставляют запланированную сумму на дальнейшее расширение производства и другие предусмотренные планом нужды, а все остальное направляют в госбюджет.