– Вам из нее уже не выпутаться.

– Почему? – Родионов взглянул на него испуганно.

– Мне так кажется, – пожал плечами Матвеев.

– Я могу…

Родионов хотел что-то сказать, но лишь кивнул в ответ. «Ему конец, – подумал, выходя из кабинета, Матвеев. – И, как ни странно, я не испытываю ни малейшего сожаления по этому поводу».

Баклагов все так же лежал на кровати, только руки он теперь сложил на груди.

– У Родионова дела совсем плохи, – сказал Матвеев, присаживаясь на стул. – Я хотел тебя еще кое о чем спросить.

Баклагов молча смотрел на него.

– Как ты думаешь, могут ли случайности выстраиваться в некоторые закономерности?

– Естественно, – пожал плечами Баклагов.

– Ты догадываешься, почему я тебя об этом спрашивал?

– Да.

– Мне не дают покоя эти странные случаи. Эти люди – неужели они так провинились перед тобой?

– Дело ведь не в их вине.

– А в чем?

– В том зле, которое они творили.

– Ты им мстил?

– Нет.

– Но они погибли – все.

– Разве я был рядом с ними в эти моменты?

– Нет, но…

– Просто к ним вернулось посеянное ими зло.

– Не понял.

– Они не задумывались, что, делая нечто нехорошее, они навлекают на себя беду. Так взрослый, обижая младенца, не ведает, чем взойдет творимая им несправедливость.

– Зло порождает зло?

– Нас миллиарды, – сказал Баклагов. – Нас целый океан. И каждый человек в этом океане рождает свои маленькие волны зла. Эти волны перекрываются, превращаясь в одно целое, и люди захлебываются в этом кошмаре, и уже не разобрать – где зло, сотворенное когда-то лично им, а где – незнакомым ему человеком. Зло вернулось. Но уже гораздо более страшное.

– Все это выглядит неубедительно.

– А разве я собирался тебя в чем-то убеждать? – удивился Баклагов. – Хотя, если хочешь, я могу привести один пример. Ты ведь, кажется, только что отказал в помощи Родионову? Не так ли?

Матвеев вздрогнул и вскинул брови.

– И я могу сказать, почему ты это сделал, – спокойно продолжал Баклагов. – Ты не захотел помочь ему после того, как понял, что он сейчас вытворяет. Его поступки уронили его в твоих глазах. И ты решил, что этому человеку помогать не стоит.

– И что же он сейчас вытворяет? – хрипло спросил Матвеев.

– Он меня лечит, – сказал Баклагов, сделав ударение на последнем слове. – И ты знаешь об этом.

– Ну и что, что он тебя лечит? – Матвеев прятал глаза.

– Ты прекрасно знаешь, о чем я говорю. Вот так Родионову все и аукнулось.

– А Вите – ей тоже аукнулось? А Пашке? А лейтенанту?

– Ишь как ты испугался, – усмехнулся Баклагов. Его лицо стало совсем темным.

– Так вот если бы зло возвращалось к людям сразу, они бы убоялись того, что творят! – неожиданно закричал он и вскочил на кровати. – Может быть, я и послан для того, чтобы вы поняли это!

Матвеев поднялся со стула.

– А-а, страшно?! – бесновался Баклагов. – Я возвращаю вам ваше зло! Ты уже понял это?! Сделай мне плохо – и тебе не придется ждать десять лет, пока сотворенное тобой возвратится к тебе! Ты получишь сразу и сполна!

Он упал на подушку. Похоже было, что силы его оставили. Матвеев осторожно присел на краешек стула.

– Мне жалко их всех, – глухо сказал Баклагов. – Я плачу по ним, но это плач палача.

Он приподнялся на локте. Матвеев сидел, боясь пошевелиться.

– Это плач палача! – выкрикнул Баклагов. – К палачу приводят жертву, а он даже не знает, чем провинился этот человек! И, может быть, ему жаль, он противится отнять жизнь! Но не от него это зависит, и не он вынес приговор!

– А кто? – спросил Матвеев. – Кто вынес приговор? Вите. Пашке.

– Они сами вынесли себе приговор, – сказал Баклагов. – И никто не в силах его отменить.

– И ты их убил.

– Не я. Они себя убили.

– А что же ты?

– Я – лишь объект творимого ими зла. Я – лакмусовая бумажка человеческих поступков.

– Но проступок и наказание несоизмеримы, – сказал Матвеев. – Рукоприкладство возвращается к человеку смертью.

– А знаем ли мы, чем отзовется творимое нами?

Матвеев вздохнул.