– Хотя бы приблизительно, – попросил Николай Никитич.

– Это было около двенадцати…

– Около двенадцати? Без пяти минут, да? Или без десяти?

– Нет, примерно без двадцати. Я посмотрела на часы, было без двадцати, потом я собралась и пошла в магазин. Так что примерно в одиннадцать сорок – сорок пять.

– Хорошо, – сказал Николай Никитич и повернулся ко мне. – А вы во сколько звонили соседке?

– В двенадцать или сразу после двенадцати.

– А точнее?

– Не помню.

– Но в любом случае у него было не больше тридцати минут.

– У кого?

– У убийцы, – пояснил Николай Никитич. – Это время, которое прошло с момента ухода вашей сестры до появления здесь соседки, обнаружившей труп.

– Подождите, – сказал я. – Как же она попала в квартиру?

– Кто – соседка? Дверь была открыта, она ее толкнула и…

– Я не о ней говорю – о тете Тане. У нее ведь не было ключа. Света, ты закрывала дверь, когда уходила в магазин?

Светка кивнула. Я посмотрел на Николая Никитича.

– Дверь ей открыл человек, убивший ее, – сказал он.

– Но… Это же невозможно… В квартире был только неподвижный дядя Леша…

Николай Никитич поднялся с табурета и вздохнул.

– Все возможно. Под раскрытым окном мы обнаружили свежие следы. Я попрошу вас – не оставляйте сестру дома одну. И завтра вместе приезжайте к нам. Вот мой номер телефона.

Когда он вышел, сидящая за столом Светка уронила голову на руки и разрыдалась. Ее неожиданно начало трясти, и я понял, что это истерика. Я не мог успокоить ее минут пять и совсем уже было растерялся, но она вдруг перестала рыдать и подняла свое бледное, без единой кровинки лицо. Сказала тихо, едва слышно:

– Он убьет всех нас.

И от этих ее негромких слов мне стало так жутко, как не было еще никогда в жизни.

Утром мне позвонил Толик и сообщил, что в конторе меня дожидаются поляки.

– Но мы же договаривались на более позднее время, – сказал я с досадой. – Что там у них стряслось?

– Не знаю, что у них стряслось, но они требуют, чтобы вы немедленно приехали.

– Так уж и требуют? – не поверил я.

– Именно требуют. Они настроены агрессивно, по-моему.

– Хорошо, – буркнул я. – Через полчаса буду. Слушай, я там вчера бросил возле конторы свою машину – она цела?

– Кажется, цела.

– Ну ладно, сейчас я приеду.

Я положил трубку и пошел на кухню, где Светка готовила завтрак.

– Светик, родной, мне нужно ехать в контору.

– Ты уезжаешь? – Она растерянно опустилась на табурет. – А как же я?

– Я ненадолго. Ты ничего не бойся. Главное – никого не впускай в квартиру и держи окна закрытыми. Хорошо?

Она кивнула.

– Помни, что скоро придет участковый врач. Сначала спроси через дверь…

– Да знаю я, – махнула она рукой. – Только не задерживайся долго. Обещаешь?

– Обещаю. И не забывай про газовый баллончик.

– Да помню я все, – и она вздохнула.

Поляки сидели у стола и дымили сигаретами. Пепельница была заполнена окурками.

– Здравствуйте, – сказал я, входя.

Поляки кивнули в ответ, и в их взглядах я прочитал неприязненную настороженность. Толик глазами дал мне понять, что дела плохи.

– Мы пришли ранее намеченного срока, чтобы выяснить некоторые важные вопросы, – сказал Тадеуш. – Мы столкнулись с ситуацией, в которой имеются неясные моменты.

Казимир старательно отводил взгляд в сторону.

– Как любые предприниматели, или, если хотите, капиталисты, мы считаем, что имеем право на изучение рынка, – продолжал Тадеуш. – Знакомясь с рынком, мы рассматриваем и прорабатываем различные варианты, чтобы выбрать наиболее для нас подходящий. Это практика, принятая во всем цивилизованном мире. И вдруг замечаем, что за нами устанавливается слежка.

– Какая слежка? – опешил я.

– Ваше недоумение лишь подтверждает наши предположения. Ваш товарищ, – Тадеуш кивнул на Толика, – проявлял чрезмерное любопытство, когда мы беседовали с одним из наших потенциальных компаньонов.

Я поднял руку, прерывая его:

– Я понял, о чем вы говорите – о баре «Интуриста». Поверьте, это было случайное совпадение – то, что вы и наш сотрудник там встретились.

– Мы тоже так сначала подумали, – жестко сказал Тадеуш. – Но сегодня мы узнали, что человек, с которым мы беседовали в баре, арестован.