Шрифт:
— Кому сыплется, а кому и нет. Мне здесь не нравится.
— Надо же, ему здесь не понравилось! Почему?
— Долго объяснять, — уклонился от ответа Чувак. — Скажу одно — я уверен, что хочу уехать отсюда!
— Ну, что ж — дело твое, — не стал спорить Дэйв. — Люди должны помогать друг другу, а близкие родственники — тем более. Я помогу тебе. Я дам тебе…
«Триста баксов?» — про себя изумился Чувак, знавший, насколько прижимист дядюшка Дэйв.
— …работу. И это будет не простая работа, а работа для избранных, для тех, кого Всевышний отметил своей печатью, для тех, кому предстоит…
— Что я буду делать и сколько я буду получать?
— Ты будешь стричь овец во славу Господню! — напыщенно ответил Дэйв.
— Ты занялся разведением овец? — не поверил своим ушам Чувак. — Да неужели?
Дядюшка Дэйв и овцеводство сочетались в его представлении так же, как, например, Опра Уинфри и гомосексуализм.
— Да нет же, я имею в виду людей…
— Ты открыл парикмахерскую? — вытаращил глаза Чувак.
— Да что ты заладил одно и то же: овец, парикмахерскую! — вспылил Дэйв. — Как будто не понимаешь, о чем идет речь! Я хочу поручить тебе сбор пожертвований!
— Сколько?
Дэйв снова обернулся к Чуваку.
— Послушай-ка, дорогой племянник, а тебя, часом, не контузило взрывной волной, когда Парадайз взлетел на воздух? Ты всю дорогу тупишь. Откуда мне знать — сколько? Сколько дадут, столько и будешь собирать. Понял? Знаешь, тебя и раньше никто не называл гением, но…
— Сколько я буду получать? — придав голосу максимальную твердость, спросил Чувак, сильно задетый последними словами дядюшки.
— А, вот ты о чем. Ну, ты же знаешь, что я тебя не обижу…
— Сколько я буду получать?
— Разберемся по ходу дела…
— Сколько я буду получать?
— Десятую часть от сборов. Ты доволен?
— Нет, я бы согласился на треть.
— Ты с ума сошел! Забирать себе треть собранных пожертвований…
— Тогда я не согласен.
— Хорошо, хорошо! Поскольку ты — мой племянник, я буду оставлять тебе седьмую часть…
— Нет, поскольку ты — мой любимый дядюшка, я буду оставлять себе четвертую часть. Так уж и быть, уступлю тебе немного!
— Нет!
— Нет так нет!
Чуваку нужна была работа. За неимением лучшего он был готов собирать пожертвования для Церкви Апокалипсиса, но сразу соглашаться на условия дядюшки было бы опрометчиво. Таскаться целыми днями по городу бесплатно Чувак не собирался, а богатых пожертвований на улице не соберешь. Щедрые жертвователи обычно приносят свою лепту сами, чтобы отдать ее без посредников. Так надежнее.
— Ладно, — уступил Дэйв, — бери себе пятую часть, только не воруй из моей доли.
— Согласен, — ответил Чувак, чувствуя, что больше Дэйв не уступит.
Некоторое время ехали молча. Глядя в окно, Чувак поймал себя на мысли о том, что незаметно для себя начал неплохо ориентироваться в Катарсисе. Неудивительно, ведь в поисках работы он облазил этот чертов город вдоль и поперек.
Автомобиль остановился около трехэтажного кирпичного здания заводского типа, но с красной черепичной крышей. Для того чтобы Церковь Апокалипсиса отличалась от соседних домов, Дэйв пустил поверху фасада огромную неоновую надпись: «In Dave We Trust». [6]
6
In Dave We Trust. — Мы верим в Дэйва (англ).
— Зайдем внутрь, — пригласил Дэйв.
За высокими двустворчатыми дверями скрывался большой, погруженный в интимный полумрак зал с дубовой, респектабельного вида кафедрой на подиуме, перед которой выстроились ряды резных деревянных скамеек. На некоторых из них сидели люди, как мужчины, так и женщины, погруженные в свои мысли. Две скупо одетые девушки с распущенными волосами кружились на подиуме в торце зала в танце и едва слышно напевали какую-то мелодию.
— Новые цыпочки готовятся к посвящению, — указав на них глазами, восторженно почмокал губами Дэйв.
Чуваку довелось в Парадайзе случайно побывать на одном из таких посвящений, и он вспоминал о нем с ужасом и стыдом. По сравнению с этим мероприятием, оргии Калигулы, которые Чувак разок видел по телику, могли показаться детским праздником в богоугодном заведении.
— Впечатляет? — окидывая зал хозяйским взором, спросил Дэйв.
— Еще как, — согласился Чувак.
— Наверху расположены комнаты, точнее — кельи, для приватных бесед и уединенных молитв…
«Для секса и воскурений», — мысленно перевел его слова на язык реальности Чувак.