— А под нами находится подвал, но я его сдаю за разумную сумму.

— Ты живешь здесь?

— Нет, что ты, это же храм! — Удивление на лице Дэйва сменилось непониманием. — Здесь может жить только Он!

— Да-да, конечно…

— Я снял коттеджик в городе. Ничего особенного — два этажа, четырнадцать комнат. Страшная теснота… Но ничего, я не ропщу, я никогда не ропщу, ведь имя мое — Смирение!

Танцующие девицы только сейчас увидели Дэйва. Хлопая в ладоши от восторга, они подбежали к нему и начали преданно заглядывать в глаза.

— Бедные овечки истосковались по своему пастырю, — умилился Дэйв, расплываясь в улыбке и попеременно гладя их по розовым от волнения щечкам. — Успокойтесь, милые, я вернулся, и сейчас буду напутствовать вас, готовя к посвящению.

Чувак понял, что ему пора уходить.

— Когда мне приступать к работе? — спросил он.

— Завтра утром, часам к десяти, приходи сюда и получишь все необходимое. Я предупрежу Джен, и она займется тобой…

— А тебя утром здесь не будет?

— Нет, ведь процедура посвящения выжимает меня, словно лимон. Она отбирает у меня столько сил, столько сил… — Дэйв закатил глаза и покачал головой, — что я смогу появиться здесь не раньше полудня, а то и позже. Ах, сколь тяжела и терниста пастырская стезя! Но я не ропщу, я никогда не ропщу… Пойдемте же, возлюбленные дочери мои, времени у нас мало, давайте поспешим уединиться в келье для напутствия…

Чувак представил, каким будет напутствие, и выскочил на улицу, с трудом сдерживая издевательский смех, совершенно неуместный в Церкви Апокалипсиса.

Оказалось, что работать на дядюшку Дэйва — сплошное счастье. Чувак понял это сразу же, как только увидел Джен Уолкотт — Несравненную Блондинку. Он был пленен, сражен, очарован, потрясен и убит наповал. И было с чего и чем. Среди церковных девушек Дэйва Джен Уолкотт была самой-самой, лучшей из лучших, короче говоря, она была образцовой супер-пупер-гипер цыпочкой!

«Боже, что здесь делает эта богиня?» — удивился Чувак.

По его мнению, таким девушкам следовало шагать по ступеням славы в Голливуде, а не подвизаться в помощницах у провинциального афериста. Ее большие и в то же время глубоко посаженные глаза показались Чуваку неимоверно загадочными. Полные губы, выразительно подчеркнутые ярко-красной губной помадой, манили к поцелуям. Искусно выщипанные брови, грациозными арками изогнувшиеся над зелеными глазами, придавали лицу девушки несколько ироничное выражение. А высокие скулы, слегка обозначенные румянами, свидетельствовали о решительности и способности настоять на своем. Обрезанные по самое никуда шорты являли миру потрясающей длины и исключительной стройности ноги, обутые в белые сапоги на высоченном каблуке.

Однако всей прелести ее конечностей Чувак так и не смог оценить с первого взгляда, так как взгляд этот безнадежно застрял на уровне высоких упругих грудей, обтянутых белой футболкой. Разумеется, бюстгальтеров Джен не носила, сознавая, что было бы непростительным грехом искажать с помощью лифчика столь совершенную красоту. Исходя из этих же соображений, футболки она подбирала тоненькие, просвечивающие насквозь, и короткие, чтобы был виден пупок с пирсингом в виде крошечного сверкающего бриллиантика.

«Интересно, снимает ли она его, когда занимается любовью?» — задался нескромным вопросом Чувак, задержав взгляд на животе Джен.

Мгновенная эрекция заставила его густо покраснеть. Джен тут же убедилась в своей власти над ним.

Ведь у нее на племянника Дэйва были далеко идущие планы.

— Ну, ты и вырядился, — сказала она, скептически оглядев наряд Чувака. — Плащ-то в каком музее спер?

— Я купил его на распродаже, — ответил Чувак, даже не подумав обижаться.

Разве можно обижаться на божество?

— Пошли наверх, я дам тебе классную одежду для работы!

Джен взяла Чувака за руку и потянула его за собой. Шагая за ней, Чувак пялился на ее круглую попку и крутые бедра, которыми Джен при ходьбе весьма соблазнительно покачивала. Он ощущал тепло ее пальцев, вдыхал ее запах (полынная горечь, смешанная с ароматом розы), машинально переставлял ноги и чувствовал себя на седьмом небе от счастья. У него очень давно не было женщины. Настолько давно, что он успел забыть, как это здорово.

Второй этаж Церкви Апокалипсиса был похож на отель — длинный, устланный ковровой дорожкой коридор, по обеим сторонам которого теснились пронумерованные двери. Открыв седьмой номер, девушка жестом пригласила туда Чувака и вошла следом за ним. Комната была обставлена в помпезном стиле дядюшки Дэйва: необъятных размеров с резными спинками кровать, почти такое же по величине зеркало в массивной позолоченной раме на стене, занавешенное тяжелыми портьерами окно и небольшая тумбочка с ночником.