Иногда отец заводит разговор о перестройке дома, но мне не хочется никаких изменений. Он такой, какой есть на самом деле, и все мои воспоминания связаны именно с ним. Каждый раз, входя внутрь, я чувствую, как ощущения того времени — мои братья уже большие, а я маленькая девочка рядом с ними — переполняют меня. И эта их постоянная готовность играть со мной…

Мы часто играли в сардинки, некий вариант пряток, когда кто-то один прячется, а тот, кто его находит, к нему же и присоединяется. И так до тех пор, пока не остается один — последний, продолжающий искать всех спрятавшихся. Помню, как я спряталась первой, одна — в железном сундуке, где хранилась праздничная одежда. Были слышны приближающиеся шаги, видна полоска света, когда Пол заглянул внутрь. Я вся сжалась, затаила дыхание, изо всех сил желая стать невидимой.

— Никого нет, — весело прокричал он кому-то, и я услышала удаляющиеся шаги.

За этим последовало его внезапное возвращение бесшумными шагами в мягких шлепанцах, прыжок ко мне в сундук и тихое, очень осторожное опускание крышки.

Но и Джейк вернулся, его не проведешь такими фокусами.

Мы сидим втроем, сжавшись в темноте. Мне слышно, как тикают часы Пола, — неужели он даже тогда все анализировал, подсчитывая в своем математическом уме, каковы преимущества прячущихся, считая тикающие секунды? Джейк дышал ртом, его забитый нос нежно высвистывал свою мелодию с точными интервалами ритма. Парадная одежда попахивала застарелой плесенью. Это была исключительно мужская одежда: вельветовые курточки, клетчатые жилеты, бабочки в горошек. И как мы все помещались в таком крошечном пространстве? Сейчас это кажется невероятным.

И еще была одна игра, похожая на прятки, называлась вечное движение. В ней прячущийся все время находился в движении; запутывая следы, он возвращался на то место, в котором его уже искали.

Сметая паутину, мы заползали под кровати, в шкафы, замирали, распластавшись на высокой каминной полке, незаметные благодаря мрачной тусклости сорокаваттных лампочек.

Как много было потайных мест, как много пустых комнат! В их углах скапливалась старая мебель: плетеные стулья, раскладушки, стулья с дырками вместо мягких сидений. Встроенные стенные шкафы с отваливающейся у задней стенки штукатуркой, с дверцами, болтающимися на развалившихся петлях. Там были и огромные картонные коробки, сундуки, кипы газет. Мы прятались под столами, вжимались в голые доски пола, пропитанные пылью предыдущих поколений.

Мы решали, какую тактику избрать. Конечно же всех наставляет Адриан:

— Пол, ты отправишься в старую ванную. Ты, Китти, пойдешь в другой конец — к зеленому туалету. Мартин, ты начнешь со спальни. Если я останусь здесь, то мне будут видны все его действия. И тогда он никуда не денется — обязательно пойдет вот здесь.

Ох уж этот зеленый туалет! Темный, с бутылочного цвета линолеумом, загнутым по краям. И стен не видно: они заставлены папиными неудачными портретами. А глаза следили за каждым твоим движением, куда бы ты ни пошел. Джейк маленький и юркий, его движения ритмичны, он проскальзывал прямо за мной. Я чувствовала колебание воздуха, слышала скрип половиц и — я упускала его!

— Адриан! — пронзительно кричала я. — Он вышел, он идет к тебе!

Он заставлял нас бегать кругами, падать друг на друга, но каждый раз ловил нас.

А мы все же загоняли его в угол, отрезали все пути к бегству, и вот он — среди нас, пойман в ловушку на лестнице в коридоре. Его прыжок длился целую минуту — он приземлялся на ступеньках на полпролета ниже, но мы уже спрыгивали за ним, и он в наших руках. Мы валились друг на друга, тяжело дыша, и воздух был пропитан потом и пылью, извлеченной нами из всех потайных, полуосвещенных закоулков нашего дома.

И опять — в сардинки. В тот раз последней, кто не мог отыскать остальных, была я. Путаясь в пустых коридорах, я уже готова была поддаться панике; она поднималась во мне постепенно, от ног — к голове. Мне казалось, что все разошлись, я начала всхлипывать, почти поверив, что меня оставили здесь вечно бродить в одиночестве.

Я стала звать их:

— Джейк, ты где? Пол, я сдаюсь!

Остановилась, прислушиваясь. Скрип, шарканье ног, приглушенное покашливание. Эти звуки шли отовсюду — и ниоткуда. Может, это напоминали о себе прежние жильцы, может, это были их затаенные следы в пыли времени.

А потом я нашла их, всех четверых. Сбившись в кучу в бельевом шкафу, они стояли друг у друга на ногах, к волосам прилипла паутина. Дверь скользнула у меня под руками и больше не открывалась, но я успела рассмотреть их туфли, блеск глаз Мартина в темноте, бледную руку Адриана.

— Я вас нашла! — закричала я.

Тогда они вывалились всей гурьбой, и сразу все встало на свои места.

Точно ли я все это помню? Неужели мои братья, будучи наполовину мужчинами, бросали свои магнитофонные записи, подружек, крикет да и весь остальной мир лишь только для того, чтобы пойти поиграть с младшей сестренкой?

Не приукрасила ли я свои воспоминания? Может, какой-то один запомнившийся случай так разросся, размножился, распавшись на сотни новых, что каждый из них зажил своей собственной жизнью?

Теперь они очень респектабельны. Адриан и Джейк женаты, у Адриана есть дети. Жена Джейка, Сьюзи, работает менеджером в банке. Респектабельнее некуда! Теперь даже трудно поверить, что все они были мальчишками, гонялись друг за другом по этому нашему безграничному тогда дому, играли с таким азартом в детские игры.