Журнал "Вокруг Света" №1  за 1999 год

Это Гонконг, похожий разве что на чудесную песню сирены, которая захватила вас навечно в плен своего очарования.

Накануне китайского Нового года в Гонконге особенно многолюдно и шумно — первое, что я узнала, прилетев туда. На фоне темных курток, в которые было одето большинство китайцев, тем более красочно выглядели надписи на зданиях. Замысловатые иероглифы больше походили на высушенные водоросли океана, чем на яркие рекламы или сообщения о праздничной предновогодней распродаже.

Мне не терпелось узнать, как же наступает необычный Новый год, когда на все последующие 364 дня самым главным станет одно из двенадцати далеко не экзотических животных.

Когда я оказалась в водовороте лихорадочно спешащей толпы, то среди миниатюрных китаянок почувствовала себя громоздкой и нерасторопной. Они, видимо, понимая это, извинялись за мою неловкость намного чаще, чем это делала я сама.

Людское море несло меня по улицам Гонконга — вверх и вниз, по суше и по морю. Из континентальной части Гонконга я попала на остров благодаря энергичной толпе китайских ребят. Под громкие крики и смех они попросту затолкали меня на небольшой паром.

«Удивительно, — успела отметить я, — в такой, по нашим понятиям, жуткой давке люди совсем не раздражают друг друга...» Они шутили, иронизировали и своим весельем заражали даже снобов-иностранцев.

Когда мы пришли на остров, толпа дружно увлекла меня куда-то вглубь города. Как в фильме чаплинских времен замелькали улицы, застроенные гигантскими небоскребами. Пробегали мы мимо китайских аптек — душистые волны пряностей бодрили и прибавляли сил в этом необычном марафоне. Вдалеке показалось что-то слепящее. Глаза отказывались принять все разом. Все спешили на знаменитый цветочный рынок в парке Виктории. Со всего Гонконга сюда привезли неизменных участников торжества Нового года — цветы и, конечно, мандарины. Крошечные и огромные, растущие в маленьких горшках и больших кадках. Вот они, новогодние а на них — «золотые монеты». Ведь главный подарок в Китае — «лаки мани» — деньги удачи. Они могут быть настоящими и шоколадными. Монетки кладут в красные конвертики — «ампау» и развешивают на ветках мандариновых деревьев. Каждый китайский дом, независимо от достатка его владельцев, обязательно украшает свои новогодние деревца такими магическими конвертиками, приносящими удачу, богатство, процветание и здоровье.

Золотые краски базара в парке Виктории гармонично дополняли цветущие персиковые деревья. Сиреневые рощи были «посажены» в соленую воду, чтобы бутоны не распустились до новогодней ночи. А потом их будут дарить как символ самой преданной любви.

Небольшое мандариновое дерево и ветка персика с фиолетовыми цветами — я даже и не помню, как стала их обладательницей, — сделали меня еще более неуклюжей. К тому же возник вопрос: а кому я их подарю?

Но тут такие же «отоваренные» покупатели, как и я, начали пробираться к выходу с базара, почему-то при этом повторяя название улицы — Голливуд — может, там и есть самое главное? Вместе с веселыми китайскими товарищами я тоже поспешила в их Голливуд.

Все двери в домах на этой улице были открыты. Прямо перед нами выметались кучи мусора, выбрасывались на улицу какие-то предметы. В витринах небольших магазинчиков начищали величественных Будд. Из ведер прямо на тротуар выливали грязную воду, которая стекала вниз, ведь Голливуд располагался почти на горе. По традиции — ничего старого, грязного не должно было оставаться в доме в Новом году...

Оказалось, что большинство китайцев шли к храму Ман му, к которому и вела эта самая улица Голливуд. Войти в храм мог любой — не было никаких запретов для иностранцев, иноверцев. Какая-то сердобольная женщина, увидев мою растерянность, потянула меня за собой. Мы обменялись улыбками, что означало полное понимание. Перед большим алтарем в бронзовых чанах горел огонь. Люди подходили и ставили зажженные сандаловые палочки. Все это происходило под внимательными взглядами многочисленных наряженных богов с разрисованными лицами.

Женщина положила перед алтарем пакетик с фруктами, встала на колени, сложила перед грудью ладони и отчаянно затрясла ими, усердно прося о чем-то богов.

Я поспешила оторвать несколько мандаринов от своего дерева и преподнесла их наиболее суровому богу в надежде задобрить его. Кто знает — что может случиться в самый Новый год...

Затем приветливая китаянка взяла пачку бумаг с иероглифами и направилась к печи в соседнем помещении. Она пригоршнями кидала бумагу в огонь.

«Ну, конечно, — вспомнила я рассказ моего друга-китаиста, — это же молитвы, которые, сгорая, вместе с дымом доходят до Бога. Он передает вести от женщины ее умершим родственникам».

В последний день Старой Луны магазины Гонконга работали круглые сутки. Вокруг все здания были разукрашены как пасхальные яйца. Новогодняя распродажа закружила весь город. Кто во всю мощь своих легких, кто в мегафон кричал душераздирающим голосом о самом-самом своем лучшем и дешевом товаре. Бог удачи Чой Сан руководил распродажами. Он был одет в яркий расшитый халат, с золотой короной на голове, длинными усами и лукавой улыбкой. Время от времени он извещал о каком-то редком товаре, образцы которого тут же приносили его помощники и бесплатно раздавали. Больше всех доставалось шустрым мальчишкам. Они только и успевали бегать от одного магазина в другой, обмениваясь и хвастаясь схваченными подарками. Недаром говорят, что в Гонконге есть все — от Диора до древних амулетов. Первоклассные подделки охапками скупали не только иностранцы, но и местные жители.

Праздничная лихорадка передавалась каждому — улыбки, смех, громкие, почти кричащие разговоры не прекращались даже в многочисленных уличных кафе. Призывные ароматы разнообразных китайских блюд только усиливали ощущение скорой встречи с Новой Луной. Глаза у меня разбежались, какую же кухню предпочесть: пекинскую, шанхайскую, хакка, сычуаньскую, а может, кантонскую?! Хотелось попробовать все сразу, но пугало одно: не потонет ли «звездный паром», когда я соберусь возвращаться в гостиницу? Остановилась у первого уличного кафе, где была представлена кантонская кухня. Описать ее невозможно. Надо пробовать. Остается сказать — даже от воспоминаний о ней у меня до сих пор ностальгически сжимает желудок.