Пока я сидела в кафе, успела разглядеть рядом с большим магазином, торгующим новейшими компьютерами, небольшую вывеску: «Предсказатель судьбы». Быть в Гонконге и не узнать свою судьбу, тем более в канун китайского Нового года, — непростительно.

В небольшой прихожей толпились люди. Все они пришли сюда за тем же, что и я. Китайцы спокойно ждали своей очереди. Те, кто выходили от предсказателя, выглядели сосредоточенными. «Ну, конечно, — вспомнила я. — Они окружили себя таким количеством символов и богов, что это требует постоянной тренировки памяти». К примеру, у них есть счастливые цифры: три по-китайски звучит и как «жизнь», восемь как «процветание», девять как «вечность»... Дело в том, что на кантонском диалекте одно и то же слово в зависимости от его произношения может означать совершенно различные понятия. В Гонконге существуют особые аукционы, на которых можно купить «счастливый» автомобильный номер. Банки Гонконга зачастую охраняют бронзовые львы от вредных и опасных драконов, живущих в горах...

И тут меня кто-то легонько дернул за рукав. Оказалось, подошла моя очередь.

Рассказывать о том, что я узнала о своей судьбе, не буду — это может спугнуть удачу. Так объяснил мне уважаемый китаец-предсказатель очень преклонного возраста, с ним я общалась через его дочь — она переводила слова отца на английский. Выспрашивал он обо мне с пристрастием — все пытался узнать, в какое время суток я родилась, какая была погода... Потом открывал старинные книги, пытаясь отыскать в них что-то обо мне. Жег сандаловые палочки, и сам же от этого сильно кашлял.

Мне захотелось сделать что-то приятное этому старому человеку, который даже в таком возрасте продолжал трудиться, отыскивая самое важное в людских судьбах и даря надежду. Я протянула предсказателю свое немного поредевшее мандариновое деревце. Он кивком головы поблагодарил меня. Уходя, я попыталась развернуться в крохотной комнатке, но при этом случайно распахнула дверь в соседнюю комнату. И замерла. Вся она была заставлена мандариновыми деревьями.

Новый год вот-вот наступит, а я все еще в водовороте городской суеты. Как же в китайских семьях справляют его?

В гости меня никто не звал, да и вообще это семейный праздник. Л так хотелось все увидеть самой. Я шла медленно по какой-то длинной улице и увидела впереди красочную вывеску па английском языке. В этом доме находился местный клуб журналистов, и я рискнула войти. В просторном помещении было многолюдно. Но... ни одного китайца я не увидела. Первым ко мне подошел и представился корреспондент журнала «Эйшауик» Тодд Кровел. Он шумно объявил коллегам, что к ним забрела журналистка из России. Меня тотчас засыпали вопросами. А я с ужасом думала о стремительно приближавшемся Новом годе. Уловив момент, я все-таки спросила Тодда:

— А как встречают китайский Новый год местные?

— В этот день китайцы обычно не приглашают в гости, — сказал он, — правда, у меня есть очень хороший друг. Попробую напроситься, раз вам хочется. Когда еще из России к нам прилетят...

Через час я с Тоддом оказалась в самой настоящей китайской семье, за праздничным столом. У господина Кы. Если бы не помощь Тодда, я бы так и не постигла истинного значения подаваемых к столу блюд. По мере того, как кушанья оказывались у меня на тарелке, мой гонконгский коллега объяснял: «Эти китайские грибы означают «прекрасные перспективы», свиной язык — «прибыль», устрицы — «хороший бизнес», а запеченная рыба — «изобилие». Или: такая еда называется «делание денег», потому что подается на салатном листе, что по-китайски звучит как «делание денег». Еще на столе были шоколадные деньги в фольге, а также семечки дыни, покрытые съедобной пурпурной краской.

— Вот вы с удовольствием едите дынные семечки, а хозяева радостно улыбаются, — обратил мое внимание Тодд.

Действительно, взрослые улыбались, а дети, не выдержав, начали дружно хохотать.

— Я делаю что-то не то? — спросила я.

Нет, — невозмутимо заметил Тодд. — Обычно это означает пожелание «каждый год по сыну» тому, кто ест эти семечки...

Когда мы расставались, Тодд предупредил меня, что основные торжества состоятся в ближайшие два дня. Надо быть готовой ко всему. Я едва слушала его, устав от обилия впечатлений.

Рано утром в гостинице меня разбудил страшный грохот. Первое, о чем я подумала: началось сильное землетрясение или извержение неизвестного мне вулкана.

Приоткрыв дверь, увидела прямо перед собой огромную голову непонятного чудовища. То ли руки, то ли лапы его тянулись в мой номер. Память тотчас вернулась ко мне. Спасибо заботливому Тодду, он накануне дал мне с собой немного красных пакетиков с шоколадными деньгами. Их-то я и вручила страждущему льву — в отель пришел целый «прайд львов», чтобы исполнить танец, возраст которого насчитывает не одну тысячу лет. Именно они, бесстрашные львы, получив как можно больше «счастливых денег» в красных конвертах, обеспечивают отелю свою охрану и покровительство до следующего Нового года.

Танец львов — особое искусство. На каждого льва приходится два тренированных молодых человека. Один стоит во весь рост и держит огромную голову животного — пасть его широко открыта, голова украшена разноцветными помпонами, глаза вращаются. Другой юноша, согнувшись пополам, держит первого за пояс и стремительно крутит оставшейся частью льва. Расцветка этих львов-защитников необычайно разнообразна: красно-желтые, бело-зеленые, оранжево-синие.

Получив свои «лаки майи», они под отчаянный барабанный бой и удары палкой в круглый железный гонг, начали носиться но коридору, кружиться, высоко подпрыгивать и вызывать нервные крики у выходящих из лифта неподготовленных к подобному зрелищу иностранцев. Дети бесцеремонно хватали львов за короткие хвосты, теребили за уши — словом, веселились от души. Хозяин отеля внимательно следил за тем, чтобы львы побывали на всех этажах и даже в подземном гараже. От этого зависело его благополучие.