Дедкин вскочил с места. Свою страстную речь он начал именно с этой взволнованной фразы.

— Кат еж как!!! — негодующе воскликнул он и осёкся…

В классе захихикали.

«Чего это с Дедкиным? — удивилась Бабкина. — Нашёл время шутить. Когда нужно встать и смело сказать: «Я против Тараторы!»

Бабкина встала и мужественно произнесла:

— Ыротарат виторп я!

— Кто, кто ты? — поразилась Таратора. — Ыротарат Виторп? Ничего себе имечко, язык сломаешь. А я думала, что ты Бабкина Наташа.

Кто-то прыснул от смеха. Репкин загоготал.

Большинством голосов Таратора была избрана председателем совета отряда. Это был большой успех лазутчиков Катавасии.

…«Третий «А» у нас в кармане, — удовлетворённо думала злая волшебница. — Теперь держи карман шире — скоро в него попадётся остальная мелюзга во главе с Мурзилкой…»

Натворила дел верёвка-перевёртыш!

Уже целые сутки прошли после собрания, а ребята так и говорили шиворот-навыворот. К школьникам вызвали профессора Горохова — всем известного врача.

Жертвы верёвки были собраны в классе. В дверях толпились взволнованные родители, удручённые педагоги.

Сначала Горохов осмотрел у ребят горло — все школьники исправно сказали «а-а-а». Это ободрило профессора. «Будем идти от простого к сложному», — решил он.

— А теперь скажем все вместе «уа», — предложил он ребятам. — Знаете, как говорят груднички. Ну, хором: уа-а-а…

— Ау-у-у-у-у-у!! — на множество голосов разнеслось по классу.

Лесным и грибным был этот звук. Были в нём высокие старые ели с сухими жёлтыми иголками на земле и светлые берёзовые рощи. И все сразу вспомнили лето, деревню…

Ничего не дал и осмотр языков. Показывали их легко и даже с некоторым удовольствием. Немного настораживало, что иногда языки высовывались сами, без надобности. Особенно когда профессор отворачивался. Но это был, пожалуй, единственный симптом таинственной болезни. В остальном школьники были совершенно здоровы.

— Никак не могу объяснить этот случай, — развёл руками профессор. — Наука пока здесь бессильна. Но в дальнейшем, — он назидательно посмотрел на ребят поверх очков, — она, конечно, раскроет тайну природы.

…На секретной квартире в Карандашном проезде проснулся Брень. Проснулся он поздно. Вчера, когда они дежурили у школы с верёвкой-перевёртышем, дождь их всё-таки захватил. А захватив, промочил лазутчиков до нитки, чуть не простудил и перемазал вместе с их верёвкой в грязи.

Агент выспался, согрелся и встал в прекрасном настроении. Душа у него пела. Она пела, что, мол, дела идут по плану, операция скоро будет окончена, ребятня прибрана к рукам и тогда — гуляй!

Брень спрыгнул с кровати и от избытка чувств начал отплясывать вприсядку. Затем схватил какую-то верёвку, что валялась на полу, и стал резво скакать через неё: и так, и назад, и через два оборота, и накрест…

Дверь приоткрылась, в комнату заглянул Трень. Глаза его округлились:

— Ты что делаешь! Это же верёвка-перевёртыш!!

Лазутчик застыл. Спине вдруг стало холодно. Лицу жарко, рукам влажно. Во рту сухо. В голове гулко, в глазах пусто, в груди тесно…

«Но как же? — испуганной рыбкой мелькнуло у него в голове. — Верёвка же невидимая!»

90. Почему верёвка оказалась видна?

Глазами, в которых было маловато смьсла, смотрел Брень. Что же такое неслыханное произнесёт он, когда раскроет рот? Что за диковина вылетит из него?

Лазутчик раскрыл рот, постоял так немного, собираясь с духом, и…

— Was soil ich etzt machen? [1] — спросил он на чистейшем немецком.

Только через три дня ребята понемногу опять заговорили нормально. Первое время, правда, осторожно, с опаской. После каждого слова останавливались, прислушивались. Вздрагивали, если случалось сказать что-нибудь вроде «ага», «тут», «или» — пойди разберись, правильно это сказано или нет. Но постепенно школьники освоились. Дедкин — так тот вообще не побоялся сказать даже: «Тит еле летит».

Вечером у себя дома, на Перевыколпаковской улице, Мурзилка открыл совещание. Пришла Тонечка, всё звено Мышкина, другие ребята. Прибыл и сам Мышкин — вот уже два дня как звеньевой появился в классе. Он и выступил первым.

— Если наше звено дружно возьмётся, то мы вытянем Репкина из двоек. Хуже другое. Его считают первым силачом в классе, и поэтому он смог некоторых ребят склонить на свою сторону. Но ещё больший вред нанесла классу новый председатель совета отряда.

И он рассказал о том, что происходило в третьем «А».