Шрифт:
Рузвельт также заранее направил министра обороны Уильяма Говарда Тафта в кругосветное турне в качестве своего посла мира и доброй воли. И еще вопрос, кто был более внушительным послом доброй воли — один из линкоров Рузвельта или трехсотфунтовый Тафт с аккуратно завитыми седыми усами и впечатляющим животом. Посетив Японию, он отправился на Филиппины, где был успешным и популярным гражданским губернатором с 1901 по 1904 годы. Прибыв в Манилу осенью 1907 года, Тафт председательствовал во время открытия генеральной ассамблеи и произнес речь. Затем, сопровождаемый женой и десятилетним сыном Чарльзом, совершил краткое турне по нескольким филиппинским городам.
В этом турне принял участие и энсин Нимиц, когда ему поручили сопровождать Тафта и его свиту из Олонгапо обратно в Манилу. Желая сделать пребывание тучного посла на палубе «Декатура» более комфортабельным, Нимиц раздобыл два плетеных кресла, а корабельный плотник связал их и отпилил два внутренних подлокотника. Получилось кресло вполне уютное и просторное для посла и достаточно прочное, чтобы выдержать его вес. Из Манилы Тафт и его свита вскоре отправились морем во Владивосток, а оттуда по суше — в Москву, Санкт-Петербург, Берлин и Париж.
Нимиц, пробыв на Востоке почти три года, надеялся, что его вскоре пошлют домой. Но вместо этого ему приказали направить «Декатур» на юг, в места прежнего патрулирования в районе Минандао и архипелага Сулу. И вновь Честер находил время охотиться на кабанов, оленей и уток. Некоторое время «Декатур» служил чем-то вроде флагманского корабля для полковника Роджерса — американского губернатора архипелага. Прибыв к деревне на Сулу, эсминец давал пару залпов из скорострельных орудий, чтобы произвести на туземцев впечатление. Затем на борт поднимались вожди моро и рассказывали полковнику Роджерсу о своих проблемах и разногласиях, обращаясь к нему как к суду последней инстанции.
Пока полковник принимал решения и вершил правосудие, энсин Нимиц обзаводился друзьями. Он особенно симпатизировал вождю моро по имени Дату Пианг. После Второй Мировой войны его сын, майор Дату Гумбау Пианг, служивший в филиппинской полиции, прислал адмиралу Нимицу крис — короткий нож моро, принадлежавший его отцу. Так майор отблагодарил адмирала за его участие в освобождении Филиппин.
Единственным перерывом в рутине, от которого Нимиц получил особое удовольствие, стало плавание весной 1908 года через Южно-Китайское море в Сайгон, речной порт и столицу Французского Индокитая, известному в те времена как «Париж на Востоке». Честер писал дедушке Нимицу:
«Французы здесь принимают нас очень хорошо, и мы получаем огромное удовольствие. Их очень интересует «Декатур», и они здорово восхищаются его размерами. Их самые большие торпедные противокорабельные эсминцы примерно вдвое меньше. И еще, возвращаясь из Сайгона, я пережил свой первый — и, хочу надеяться, что последний, — настоящий тайфун. Хотя мой корабль, учитывая его размеры, вел себя замечательно, мы провели три очень неприятных дня. Корабль непрерывно швыряло на волне, крен доходил до 50 градусов, а когда впереди или сзади поднималась волна, мне казалось, что он обязательно переломится посередине, как это случилось с одним британским эсминцем во время шторма. Тем не менее мы благополучно пришли в Манилу, отстав от графика всего на несколько часов».
Нимиц начал тосковать по Техасу и своей семье, которую не видел уже три с половиной года. Имелся шанс, что его могут послать домой на «Мэне» или «Алабаме», но он надеялся, что этого не произойдет. Эти линкоры, оказавшиеся в плохом состоянии, отделили от «Великого белого флота» в Сан-Франциско, и теперь они возвращались на восточное побережье США долгим обходным путем, не желая рисковать и идти через опасный Магелланов пролив. Самому же Белому флоту после заходов на Новую Зеландию, Австралию, Японию и Китай предстояло покинуть Манилу в начале декабря. Если бы Нимиц к нему присоединился (а он подозревал, что ему могут отдать такой приказ), то он повидался бы со многими друзьями из Аннаполиса, включая энсина Билла Хэлси. Но Белый флот вышел к США лишь 22 февраля 1909 года.
Размышления на эту тему внезапно прервались для Нимица после непредвиденного происшествия. Вечером
7 июля 1908 года энсин Нимиц, командуя «Декатуром», проявил определенную беспечность. Входя в гавань Батангаса южнее Манильского залива, он оценил положение корабля на глаз, а не по береговым ориентирам. Он также не удосужился проверить, высокий или низкий в тот момент прилив. И лотовой неожиданно крикнул:
— Мы не двигаемся, сэр!
Сперва это озадачило Нимица, но потом он с ужасом понял, что его эсминец сел на мель. Все попытки высвободить корабль оказались безуспешными. Подобная ситуация могла запросто погубить карьеру молодого офицера. «Той темной ночью где-то в Филиппинах, — рассказывал позднее Нимиц, — мне вспомнился совет деда: «Не волнуйся из-за того, чего не можешь изменить». И я поставил на палубе раскладную кровать и улегся спать».
Вскоре после рассвета приплыл маленький паровой буксир, закрепил на «Декатуре» канат и стянул его с мели. Нимиц, как и положено, доложил о происшествии. Флотские правила требовали, чтобы случаи посадки корабля на мель расследовались, а виновные, если таковые имеются, наказывались. Поэтому Нимица доставили на крейсер «Денвер» для военного суда за «преступную небрежность при несении службы».
Суд, приняв во внимание безупречный послужной список обвиняемого и скверное качество карт района Батанги, снизил суровость обвинения. Он признал Нимица виновным, но лишь в «пренебрежении своими обязанностями», и приговорил «к выговору, публично объявленному командующим флотом США в филиппинских водах». Командующий, контр-адмирал Дж. Н. Хемфилл, в конце слушания записал: «Публикация данных выводов и приговора сама по себе будет считаться публичным выговором, требуемым по приговору суда».