– В командировке пока, – ткнул я пальцем куда-то за окно. – Вот чего спросить хотел: мы с Федькой в следующую пятницу в Сальцево собираемся, вроде как на оттянуться. Присоединишься? Чисто мужская компания.

– В следующую пятницу? – озадачился он. – Это… у меня зарплата на той неделе только.

– Да ладно, разберемся, не проблема, – легко развеял я слабое сомнение.

У Кирилла по лицу было видно, что он готов дать себя уговорить без всяких усилий, поэтому я решил много времени ему на раздумья не оставлять:

– Ты во сколько заканчиваешь?

– В пятницу короткий день, в четыре грузимся в «пепелац», в пять максимум я здесь, – выдал он полный расклад по времени.

– Нормально, – одобрительно сказал я. – Вот в пять и заедем, нормально? В семь уже в Сальцево будем, к десяти будем в дрова. Годится?

– А то! – совсем оживился Кирилл.

– Ну, давай, увидимся тогда.

Так, похоже, что Кирюху я просчитал. У него вечное желание праздника в жизни, но сама эта жизнь дает к тому мало возможностей. Я когда-то сам таким был, тоже все праздника алкал, пока пару раз не обнаружил себя в нехорошей ситуации, которой кто-то злоупотребил. А если я все правильно понял, то и создавать такую ситуации Кирюхе не понадобится, можно будет все проблемы куда меньшей кровью порешать и с меньшими проблемами. Зачем себе карму портить зря? Не буду, пусть пока так побудет.

А Кирюха мне нужен, нужен. Кому чего, но лично в мою мозаику именно он должен принести последний кусочек.

Выбежав из общежития и забравшись в машину, с удовлетворением отметил, что кабина до сих пор не выстыла. Не возникло уже привычного желание выругаться, сжать зубы и отнестись к предстоящей поездке как к некоему обязательному испытанию стойкости. Ладно, хорошо, погнали дальше по списку важных дел.

Додж, скрипнув подвеской и перевалившись через низкий сугробчик, выехал на дорогу, оказавшись в хвосте у большого грузовика с углем, медленно плетущегося узкой длинной улице, кое-как очищенной от снега. Грузовик дымил, чадил, натужно рычал двигателем и сыпал на дорогу угольной пылью через неплотно прижатый задний борт. Обогнать его не получалось, но к счастью, он вскоре свернул в какие-то глухие ворота, за которыми я разглядел котельную и немалые кучи все того же угля. Заодно вспомнилось, что комендант наш, Петр Геннадьевич, рассовал под двери уведомления о том, что собирает плату за уголь для котельной. Не забыть бы, чтобы потом не пенял. Завтра отдадим, после аэродрома, если погода летная. А если нелетная? Ладно, может еще и сегодня успею.

До Больничного переулка доехал минут за десять, наслаждаясь теплом и продолжая строить всякие фантастические планы по обмену своего «кюбеля» на вот эту вот американскую благодать. На попавшийся навстречу гэбэшный джип с тентом посмотрел с оттенком презрения, видя как кутаются в нем в тулупы три сидящих в кабине мужика.

Остановившись у уже знакомой общаги, в которой раньше жил Рома, сразу в дверь стучать не стал, а сначала обошел дом вокруг и заглянул во двор через щель между забором и полотном ворот, убедившись, что мой бывший «тазик» так там и стоит, причем изрядно заваленный снегом. Похоже, что несмотря на разрешение, тутошний комендант на нем так и не ездил, а если и ездил, то не активно.

Дверь в подъезд открылась до того, как я в нее стукнуть успел. Уже знакомый молодой длинноволосый парень в меховой безрукавке поверх свитера сказал, усмехнувшись:

– Видел, как вы за забор заглядывали. За машиной? – спросил он, пропуская меня в подъезд и направляя в маленькую, сильно натопленную комендантскую.

– Завтра хочу забрать, – подтвердил я его догадку, расстегивая полушубок. – С товарищем заеду, чтобы перегнать. А что, сам не ездил?

– Да мне особо и некуда, я вообще домосед по жизни, так что для меня такая работа, – он обвел взглядом комнатку, – самое то что надо. Сиди да книги читай.

– Ну и отлично, – моя рука скользнула во внутренний карман дубленки, вытащив оттуда незапечатанный почтовый конверт, который я протянул парню: – Держи, это вроде как премия за сохранность имущества, если не возражаешь.

– Да? – удивился он, затем заглянул внутрь и присвистнул удивленно: – Это сколько здесь?

– Косарь. Нормально?

– Да ты что, спрашиваешь! Не надо еще какую-нибудь машину поохранять? А то мы запросто, как раз завтра местечко освободится.

– Другие столько не стоят, – засмеялся я.

– А я и за половину посторожу.

– Ладно, завтра обсудим. Ты же здесь весь день?

– И день, и ночь. Иногда отхожу ненадолго, тогда народ ключами своими открывает. Вы во сколько будете?

– Да в начале дня, пожалуй.

– Буду.

– Вот и отлично, – хлопнул я его по плечу. – Давай, до завтра, будь здоров.

Затем додж повез меня в порт, к Ивану. Вновь дорога через весь город, теперь уже проснувшийся и по случаю выходного дня оживленный, если суету возле магазинов и рюмочных можно считать оживлением. А вообще зрелище все равно унылое – все те же обшарпанные стены, облупившаяся штукатурка, невзрачная одежда на пешеходах и все то же постоянное ощущение тоски какой-то, что ли. Даже на пьяниц смотришь с пониманием, соображаешь, что вот им уже легче, мир вроде как чуть украсился. Тьфу, мля, ноги надо отсюда делать. Даже в Захолмье куда лучше, там хоть просто деревня, а тут и вправду отстойник какой-то, пропади он пропадом.

У крыльца хинкальной шла какая-то вялая пьяная драка, несколько мужиков то ли толкались, то ли обнимались, то ли растаскивали дерущихся – точно понять я так и не смог. Потом я свернул к реке, проехав мимо углегорского «Беверли-Хиллз», увидев ряд машин, выстроившихся за высоким решетчатым забором, за которым вальяжно прохаживался «упрод» в тулупе и с автоматом на плече – явно из караулки, что у ворот, покурить вышел. Да, тут у них тишь да гладь.

У порта было по-воскресному тихо, даже той небольшой зимней суеты, какая здесь видна в будни, не было. Территорию тоже никто не чистил за ненадобностью, так что доджу пришлось демонстрировать «снегопроходческие» качества, насыпало уже хорошо. Стоящий на причале «шевролет» тоже был засыпан снегом как избушка с новогодней открытки, а вот на палубе и крыше рубки «Вани комсомольца» снега не было – явно Иван решил с лопатой размяться. И дымок из трубы валил вполне уютный, наводя на мысль о горячем чае, без которого общение с Иваном не бывает.