Еще до новогодней ночи 1801 года астрономы заметили, что во Вселенной между орбитами Марса и Юпитера зияет брешь в 480 000 000 км. Предполагали, что в бесконечной пустоте есть нечто, но найти не могли. Когда же только в последнем столетии удалось обнаружить более 400 малых объектов, это скопление назвали поясом астероидов. Название сохранилось, хотя — в буквальном смысле — его следовало бы назвать поясом планетоидов. Астероидом был бы обломок звезды (производное от греческого astor — звезда), а планетоид — это крошечная планета. Не дадим ввести себя в заблуждение: пояс астероидов — это скопление планетоидов! Для более чем 2000 таких малых планет сегодня известны данные орбит и даже — путем обратных расчетов — их диаметры [10]: у Цереры, самого крупного планетоида, он составляет 770 км, у Паллады — 452 км, у Весты — 393 км, у Психеи — 323 км… Это большие обломки, но среди планетоидов есть карлики диаметром один километр и даже малыши размером с футбольное поле.

Мнения о возникновении пояса астероидов противоречивы. Поначалу считали, что его многие тысячи частей — обломки метеоритов, которые при полете в атмосфере не сгорели полностью. Затем появилась идея, что это может быть космическая пыль, которая под возмущающим действием силы притяжения Юпитера не смогла соединиться в планетный ком. От мысли, что речь идет о частях взорвавшейся планеты, вскоре отказались, поскольку астрономы подсчитали, что общей массы планетоидов не хватило бы для образования настоящей планеты. Масса всех планетоидов предполагается равной от трех до шести триллионов [14] тонн. По сравнению с нашей Землей, общая масса которой составляет 5976х10 т, это слишком мало.

Это возражение, однако, имеет слишком слабое основание, ведь планета состоит не только из компактной материи.

Оболочка Земли очень тонка, она плавает на огненно-жидкой горной породе, потому что ее ядро раскалено до 4000 «С. Две трети поверхности Земли занимает вода, а континентальный шельф состоит из материалов разной плотности. Если бы наша славная голубая планета взорвалась, то масса ее носящихся по Солнечной системе обломков тоже была бы несопоставима с массой «целой» Земли. Крупные осколки могли попасть на другую планету или даже навсегда покинуть Солнечную систему. Профессор Гарри О. Руппе [11] не исключает, что пояс астероидов может быть остатками планеты, «которая была разрушена вследствие катастрофы», и, по его мнению, «эта планета могла быть довольно большой», в том случае, если при разрушении «основная часть ее материи была выброшена за пределы Солнечной системы».

В пользу гипотезы о взрыве планеты свидетельствует и то, что пояс астероидов обладает слишком большой собственной энергией [12]! Если бы он состоял из глыб, которые за миллиарды лет самостоятельно образовались из космической пыли, или если бы это были обломки метеоритов, залетевших в нашу Солнечную систему извне, то тогда многие сотни тысяч частиц имели бы иные орбиты, чем компоненты пояса астероидов. Они двигались бы медленнее, чем сейчас, и Юпитер засосал бы их своей гравитацией. Еще остается гипотеза [13], что «большая комета столкнулась с небольшой планетой». Математическая вероятность подобного столкновения настолько мала, что об этой гипотезе можно забыть. Всерьез она больше не обсуждается.

И последнее: можно ли оставить без внимания гипотезу о том, что планета X, возможно, была разрушена инопланетными разумными формами жизни?

Нам, детям подходящего к концу XX века, изо дня в день вдалбливают в голову, что уничтожение нашей планеты вполне реально, что ученые разработали ужасные виды оружия, которые военные держат наготове. Если это оружие пустить в ход, оно в апокалиптических стычках сможет разорвать наш прекрасный мир на кусочки.

Разве у каждого из нас нет страха перед глобальной катастрофой, которая когда-то может стать неизбежной? Разве этот страх не делает мрачной нашу жизнь, не парализует всякую надежду на будущее? Разве этот страх, даже без уловок СМИ, не гнездится в нас как полузабытое воспоминание о событии, которое однажды уже произошло в глубоком прошлом? Не служат ли такие воспоминания предостережением на будущее?

Научатся ли когда-нибудь люди, имея различные мнения, мирно уживаться между собой? Поймут ли когда-нибудь идеологи, что ни одно мировоззрение не может претендовать на то, чтобы быть единственно правильным? Поймут ли революционеры, что в каждой удавшейся революции уже сокрыт зародыш следующей, поскольку она подавляет инакомыслящих? Возникнет ли когда-нибудь понимание, что ни в одной войне больше не будет победителей, разве что только немногие уцелевшие? «Приходится согласиться, что человеку не так важно выживание его самого или же человечества, как важно уничтожение противника», — признался на закате своей жизни британский философ Бертран Рассел (1872–1970).

Такая неосмотрительность может привести человечество к огромной, непоправимой катастрофе, которая вызовет взрыв нашей планеты. Будут ли тогда уцелевшие? Сможет ли хоть горстка умных и прозорливых спастись где-нибудь, возможно, на Марсе? Или в другом «месте для большого отдыха» во Вселенной? Спросят ли через тысячи лет после катастрофы потомки беженцев с голубой планеты, почему там, где была их родная планета, вращается пояс астероидов — второй после расколовшейся планеты X? Будут ли они тоже мудрствовать о возникновении скопления планетоидов? Или решатся высказать доказанные факты? Иначе история повторится — помимо Земли — еще и в межзвездном пространстве.

Пояс астероидов существует между Марсом и Юпитером, и я считаю, что его более 400000 частей — осколки планеты X, которая совершала оборот вокруг Солнца за 1898 дней… и была планетой богов. Однако также возможно, что пояс астероидов существовал задолго до того, как инопланетяне прилетели в нашу Солнечную систему. Может быть, в поясе был какой-то особенно крупный планетоид, который они выбрали в качестве «места отдыха» для своего космического корабля-носителя, чтобы оттуда отправлять экспедиции к Земле? Не рассорились ли небожители — как утверждают многие предания — и не разрушили ли перед отступлением преднамеренно свой планетоид, служивший местом отдыха? «Не бывает ничего слишком чудесного, чтобы быть истинным», — уже сказал великий Майкл Фарадей (1791–1867).