Шрифт:
«Наваждение?»
– Да. Наваждение, морок, внушенная реальность — как хочешь. Не было вчера ничего. Мы вошли с тобой в пустую, мертвую деревню, и все что мы пережили тут со вчерашнего вечера, и до нашего прихода на кладбище было всего лишь видением и галлюцинацией…
«Я бы почувствовала…»
– Не обязательно. Могла и не почувствовать. Наваждение такой силы и такого масштаба просто накрыло нас с тобой, захлестнув все чувства и подчинив себе все наши мысли. Так, что не вини себя…
«Ты хочешь сказать, что ты и ванну вчера не принимала, и не завтракала сегодня и с мужиками не говорила?» — Хода никак не могла поверить в такое объяснение.
– Не принимала, не завтракала и не говорила. Не было ничего этого. Пришли, переночевали в пустом заброшенном доме, будучи уверенными, что все услуги включены в стоимость и сполна оплачены — причем денег у нас, как я только что убедилась, нисколько не убавилось, — а потом собрались и пошли на кладбище, куда нас собственно наваждение и вело.
«Зачем?»
– Хороший вопрос — зачем… Затем, я думаю, — что источником всего этого было одно симпатичное колечко, которое очень зачем-то хотело, чтобы мы его выкопали и поскорее оттуда забрали.
На этот раз Осси замолчала надолго. Хода тоже молчала, переваривая все услышанное и пытаясь найти какой-нибудь изъян в логической цепочке, только что выстроенной леди Кай.
Наконец она сдалась:
«Да, твоя теория вроде бы все объясняет. Может так оно и было… Но…»
– Я уверена, что так и было, — не дала договорить ей Осси. — Попробуй вспомнить хоть одно лицо — у меня лично ничего не получается… Имена помню, картинку всю в целом — тоже, а как пытаюсь вспомнить детали — лица, одежду, приметы там какие-нибудь — ничего не получается…
Хода попробовала и вскоре признала, что с деталями и лицами у нее тоже не очень…
– Вот видишь. Так, что все это было лишь плодом воображения. И, к моему большому сожалению, воображения не нашего.
«Ты думаешь это кольцо?»
– Думаю — да. И чтобы выяснить это наверняка, и понять заодно, что за штуку такую я таскаю теперь на своем пальце, нам надо будет прогуляться до дома, где жил хозяин этого кошачьего черепа. Может там хоть что-нибудь прояснится…
«Ага, прояснится, — усмехнулась Хода. — Или совсем уже до конца запутается».
– Может и запутается. Но мы так и так туда заглянуть собирались…
«Да? — Удивилась Хода. — Что-то я этого не помню. Пропустила это как-то, знаешь ли…»
– Ничего, — успокоила Осси. — Для этого у тебя есть я! Чтобы напоминать и направлять, так сказать.
«Ну, давай, — согласился Страж. — Направляй. Тем более что ночевать тут мне как-то не особо хочется, а скоро уже темнеть будет, и лучше бы нам, раз уж мы куда-то собрались, выходить поскорее… Если ты, конечно, больше ничего тут не забыла и тебя тут ничего не держит».
– Не держит, — сказала Осси и поднялась с кровати. — Совсем ничего не держит. Пошли.
На улице, тем временем, произошли некоторые перемены.
То есть декорации-то не изменились — все осталось, как и было на своих местах — ничего не пропало и ничего, соответственно, не добавилось, а вот персонаж новый на заброшенной и порядком запущенной сцене появился. Впрочем, строго говоря, новым его можно было назвать, лишь сильно покривив душой и скрестив при этом пальцы в кармане. Почти прямо напротив двери на некотором удалении от трактира сидел, обернувшись своим огромным хвостом, давешний знакомый леди Кай в шипастом ошейнике.
Впрочем, только по ошейнику его и можно было опознать, потому как от роскошного котяры невероятных размеров, каким он явился перед леди Осси утром этого дня, к вечеру остался один лишь скелет. Невероятных же размеров.
Причем, как показалось самой леди Кай, скелет этот позволил себе несколько видоизмениться. Во всяком случае, клыки у него удлинись весьма и весьма, как будто после смерти кота вся сила ушла в их рост, хотя еще и при жизни они достигали размеров весьма внушительных. Теперь же они больше напоминали небольшого размера кинжалы, а сам скелет сильно походил на скелет саблезубой кошки Мейла-кун, виденный однажды леди Кай на одной старинной и сильно выцветшей гравюре.
Скелет этот был потрепан жизнью, по всему видать, изрядно — во всяком случае, два последних ребра с левой стороны были обломаны где-то посередине и теперь топорщились рваными краями, а в голове — то есть черепе этого милого создания — зияла внушительных размеров дыра. Но, похоже, все это нисколько его не беспокоило и ни капельки не смущало, потому, как вид у него был самый решительный и свирепый.
В грудной клетке (а теперь действительно было видно, что это — просто клетка из пожелтевших от времени ребер) медленно пульсировало нечто, очень похожее на темно-серую кляксу, по всей видимости, заменяющее этой твари сердце. Пульсация эта не затрагивала размеры кляксы, а просто сама она становилась то темнее — то светлела до грязно-белого цвета.