Сестра милосердия еще долго что-то рассказывала, а потом Кристина уснула. Утром хозяйка дома стала поить ее чаем, сама рассказывает:

— Я вашу чудотворную Царскую икону на себе испытала. Благослови, Господи! Муж у меня неверующий, непутевый. Из дома ушел, жил неизвестно где. А потом мне посоветовали съездить к вам в поселок к сестрам Прохоровым. Я и поехала. У них тогда икона была Царя Мученика. Покаялась я перед ней в греховном, горделивом отношении к своему мужу. И с сокрушенным сердцем помолилась Государю о нем. Ведь погибал человек. И вот, не успела я вернуться, письмо от него. Пишет, что сердце у него изболелось по дому. Писать раньше не решался. И вот наконец решился. А все по молитвам нашего Государя. Он ведь таким замечательным супругом был. Такая семья у них прекрасная.

Кристина вспомнила свою семью, свой дом и подумала: «Да, у них была хорошая семья».

— А где же сейчас ваш муж? — спрашивает она.

— Все письма пишет, — отвечает хозяйка.

Она снимает со шкафа и показывает Кристине большую коробку с распечатанными конвертами.

— Может, вскоре и сам объявится. Я все жду его.

Кристина поблагодарила хозяйку за чай и пошла к своим. После молебна, как обычно, двинулись в путь. День был жаркий, шли под палящими лучами солнца. Кристина шла сразу за отцом Владимиром и видела, что подрясник его весь пропитался пботом и побелел от соли. Соль выступала на плечах, на воротнике. Лица у всех красные, обожженные. Когда на привале разувались, у многих на ступнях волдыри, кожа потрескалась и лопалась. Кристина тоже растерла ноги до крови, пальцы распухли. Ей помазали ступни святым маслом, боль стихла.

Вечером попалась на пути пустая, брошенная деревня. Стоят крепкие, добротные дома, в которых никого нет. Люди ушли, вокруг запустение. На ночь решили остаться здесь. Кристина со своей спутницей Дуней выбрали просторный рубленый дом. Внутри пыль, грязь. Прибрались они немного, как смогли, и устроились на полу. Кристина легла в стороне от Дуни, возле двери. Она все ждала, что к ней непременно явится кто-то — медсестра из госпиталя или батюшка с кладбища. Но явился среди ночи совсем неожиданный гость — стройный молодой красавец в форме морского офицера.

— Лейтенант императорской яхты «Штандарт», — представился он, приложив руку к козырьку. — Имел честь принимать на судне императорскую семью.

— Очень приятно, — только и могла выговорить Кристина.

— Забавно глядеть, — продолжает офицер. — Сейчас Царская Семья на иконе, а мы-то их принимали на яхте как земных людей. Не как святых.

Кристина поднялась с пола и подошла к окну, за которым стояла яркая луна. Офицер оглядел ее с ног до головы.

— А уж как хороши были княжны! Загляденье! Ольга, самая старшая, ей восемнадцатый год шел. Упрямая, непослушная, вспыльчивая. Белокурые волосы, большие голубые глаза и дивный цвет лица. Татьяна худенькая, высокая, вся в мать. Редко шалила и всегда останавливала сестер. Они ее прозвали гувернанткой. Волосы темные, глаза серые. На мой взгляд, самая красивая из сестер. Мария тоже была бы красавицей, губы только у нее толстоваты. Она вообще была пухленькая. Густые каштановые волосы. Младшая, Анастасия, самая резвая, всегда шалила. Пряталась, смешила всех. Проказничала отчаянно. Однажды на яхте был торжественный обед, масса приглашенных. Анастасия забралась под стол и ползала там, как собачка. Ущипнет кого-нибудь за ногу, а тот не смеет что-либо сказать в присутствии Государя. Наконец отец вытащил ее за волосы и наказал.

Офицер подошел к окну и встал рядом с Кристиной.

— Мы все были влюблены в княжон и отчаянно ухаживали за ними. Вместе играли в теннис. Гуляли, гребли на лодках. Девочки тоже увлекались офицерами. У Ольги Николаевны и вовсе был роман с лейтенантом Вороновым. Одевались сестры просто, почти всегда в белом. Золотых украшений ни у кого не было. Разве что золотой браслет, который они получали в двенадцать лет и никогда не снимали. Какое блаженное было время! И вот в эти божественные создания стреляли в подвале! Потом штыками! Чудовищно!

Офицер отвернулся и украдкой вытер глаза.

— Особенно жалко Ольгу Николаевну. Ведь за нее сватался румынский наследный принц. Он приезжал к нам со своей матерью. А потом Царская Семья отдавала визит. Ходили из Крыма на нашей яхте в Констанцу. Ольгу Николаевну все дразнили по поводу жениха. А она о нем и слышать не хотела. Не могу, говорит, уехать из России, от своих родных, от семьи. А ведь не откажись она тогда от замужества, осталась бы жива. Не оказалась бы в Екатеринбурге, в подвале Ипатьевского дома.

Когда стало рассветать, офицер пропал. Кристина на всякий случай спросила у Дуни:

— Ты ночью ничего не видела? Не было у нас никого?

— Да кому же здесь быть? — отвечает Дуня. — Да и спала я сегодня крепко, ничего не знаю. Можно сказать, впервые за сколько дней выспалась. Уж сколько дней зуб у меня ломило, прямо невтерпеж. А вчера, как акафист перед образом Царя Мученика спели, я платочек к иконе приложила. Икона-то мироточит. Я и говорю с Государем как с живым человеком: «Мой дорогой, любимый! Я не могу идти дальше с больным зубом. Что мне делать? Прямо хоть обратно возвращайся». Потом взяла и приложила платочек со следами мира к щеке справа, там, где зуб болел. В ту же минуту щека горячая стала. Зуб больше не болел.

Все участники крестного хода собрались возле разрушенной церкви и после утренней службы пошли дальше. В этот день снова стояла изнуряющая жара. В деревне Чириково остановились возле колодца. Отец Владимир освятил его, и все с жадностью стали пить. Местные жители сбежались, смотрят как на чудо.

— А мы из этого колодца давно воду не берем, — говорят они. — Испорченная она.

— А теперь можете брать, — сказал отец Владимир. — Если крепко будет молитва ваша, Господь даст силу и молитве Царских Мучеников за нас…