— Ну чего ты хохочешь? — обиделся я, уже готовый кинуться на него с кулаками.

— Сидел под яблоней, а груша на голову… — давился он смехом. Я понял свою ошибку, но сдаваться не хотел.

— Груша или яблоко — какая разница? — говорю я ему убеждённо. — Главное, что ударила по голове… И вот он, этот самый Ньютон, открыл закон всемирного тяготения… А гляди, какой-то там Хейердал, чтоб доказать свою гипотезу, связал плот и поплыл в открытый океан… А ты, вместо того чтобы и нам начать испытания хотя бы этой нитки, хохочешь… Смеяться — дело нехитрое, для этого большого ума не надо…

Лёнчик немного смутился.

— Да разве я против? — двинул плечами. — Я готов на любые испытания!

— Вот и будем испытывать этот капрон, — сказал я со всей решительностью. — Только что нам заменит телефонные трубки?

Держа в руках моток ниток, я задумчиво бродил по комнате. Вышел в коридор и там, на полочке возле дверей, заметил коробку из-под ваксы.

— Эврика! — кричу Лёнчику.

— Неужели? — поспешил он ко мне.

— Конечно, — радостно уверяю его.

А в это время целый рой мыслей загудел у меня в голове. Что, если взять эту коробочку из-под ваксы, раскрыть её, вложить в неё конец нитки и закрыть? Тогда бы коробочка могла служить одновременно мембраной и микрофоном.

— Гляди, — говорю я Лёнчику, волнуясь. — Но прежде всего посмотрим, что в ней есть.

Открываю её, и — о удача! — она пуста-пустёхонька. Выложил я другу свои соображения. Он качнул головой — согласен.

— Но где взять ещё одну коробочку? У вас в квартире не найдётся? — спрашиваю Лёнчика.

Чешет затылок:

— Понимаешь, несколько дней тому назад выкинул… Ах, если бы знать…

— А ты никогда ничего не спеши выкидывать. По собственному опыту знаю: выкинешь, а через несколько дней как бы оно пригодилось.

— Твоя правда, — согласился Лёнчик.

— Вот же перед тем, как что-нибудь выкинуть, подумай: а не понадобится ли эта вещь завтра, послезавтра…

— Теперь так и буду делать… Но сейчас как быть?..

Мы задумались. И в эту минуту ему пришла в голову мысль.

— Давай, Жужу, сделаем так, чтоб одна половина коробочки была и микрофоном, и наушником.

— Пусть будет так, — согласился я, — если уж экспериментировать, то надо испробовать всё…

В том ящике, где у нас хранятся разные необходимейшие инструменты, хлам, я быстро нашёл дедушкино шило. Проколол им в обеих половинках коробочки посредине дырочки. Засунул в одну половинку конец нитки и завязал её на узелок, и во вторую таким образом.

Лёнчик следил за моей работой, а потом и говорит:

— А если узелок ещё и присмолить к железу? Мне кажется, тогда бы звуковые колебания передавались лучше… Только где смолы взять?

— Да у дедушки всё есть в «Ремточмеханике», — почти кричу, радуясь, что и Лёнчика эксперимент захватил по-настоящему.

С ниткою и коробочкой из-под ваксы мы побежали вниз, в подвал, прихватив с собой и спички. Дедушка работал за верстаком и на нас не обращал внимания.

Мы нашли кусочек смолы. Лёнчик зажёг спичку, я быстро поднёс к ней чёрный комок, а снизу подставил коробочку. Скоро край комка заблестел, зашевелился, оплывая вниз. В воздухе запахло скипидаром, а над язычком пламени уже дрожала капля. Она сорвалась вниз, но упала, как и полагалось, возле узелка. Вторая и третья капли точнёхонько упали на нитку.

— Порядок! — сказал Лёнчик.

Дедушка заметил наше колдовство над коробочкой, спросил:

— Что вы там, хлопчики, мудруете?

— Э, дедушка, — ответил я, — секрет. Экспериментальный секрет!

— Снова секреты, да ещё и экспериментальные?

— Только вы, дедушка, не допытывайтесь, — попросил я. — Мы сами потом вам расскажем…

— Хорошо, — согласился дедушка и снова склонился над своим верстаком.

А мы, обсмолив и второй конец капроновой нитки, побежали за дом, в садик, испытывать нашу «трансконтинентальную», как говорил Лёнчик, линию.

Нитка была длинной, может, метров пятьдесят. Мы растянули её между деревьями.

Не знаю почему, но я очень волновался. Даже слышал, как сердце в груди быстро-быстро стучало.

Кусты в нашем садике густые, и мы с Лёнчиком не видели один другого.

Я приложил к уху коробочку.

В ней слышался будто далёкий шум прибоя, и больше ничего.

— Лёнчик, — кричу другу что есть силы, — говори мне что-нибудь, а я буду слушать!.. Только повернись ко мне спиной и говори не очень громко.

Я тоже отвернулся от него, одно ухо закрыл ладонью, а к другому приложил коробочку. И снова в ней далёкий шум прибоя. Но неожиданно слышу я в том шуме слабенький голос Лёнчика:

— Я могу, конечно, говорить тебе всё, что угодно, но ты, Жужу, всё равно не услышишь…

Да, может, это мне просто по атмосфере слышно Лёнчика? Ведь он же в каких-то пятидесяти метрах от меня, он там, за кустами и деревьями.

Я отвёл коробочку из-под ваксы от уха. Нет, не слышно ничего. Снова к уху. А там: