Шрифт:
Тут я заметил, как из ворот Спасской башни, чеканя шаг, вышли два солдата и офицер. Серые парадные шинели, голубые погоны с золотыми кантами, карабины с примкнутыми штыками.
Дедушка сказал:
— Почетный караул… К Ленину… На пост номер один…
— Пойдёмте и мы туда, — попросил я. Мы немного прошли за ними.
Как я завидовал тем солдатам!
— Вот это бы нам с тобою, — шепнул я Лёнчику.
Солдаты остановились у входа в Мавзолей, замерли в почётном карауле.
Сначала нам не повезло в Кремле с часовщиком. Дедушке сказали, что тот будет только завтра во второй половине дня. Но дедушка смог поговорить с ним по телефону, и свидание было назначено на пять часов вечера.
На следующий день на рассвете мы уже снова были на Красной площади.
Очередь собиралась в саду. Встали и мы.
На этот раз мы имели возможность рассмотреть всё досконально.
Утреннее солнце золотило купола на соборах. На кремлёвской стене ворковали голуби.
В одиннадцать часов очередь двинулась. Потихоньку, не спеша мы приблизились к Мавзолею.
Не знаю зачем, но дедушка взял меня за руку. Дядька Роман держал Лёнчика.
Переступили порог. В полумраке чей-то голос предупреждал:
— Осторожно — ступеньки! Осторожно — ступеньки!
Какая здесь торжественная тишина! Тишина и полумрак! Дедушка поднял меня на руки.
Слева я увидел Ленина. Его родное, такое дорогое, доброе лицо…
Как мне хотелось подольше побыть здесь! Но людской поток вливался и вливался в Мавзолей, и через какую-то минуту мы уже снова выходили к кремлёвской стене.
Не хотелось ни о чём говорить. Пусть будет перед глазами наш Ленин!
НА СПАССКОЙ
В тот же день в пять часов вечера мы были в условленном месте возле Спасской башни. К нам подошёл высокий, уже пожилой человек в широкополой шляпе, с палочкой в руке, спросил:
— Кто здесь ждёт часовщика?
Дедушка шагнул ему навстречу:
— Это мы… — и протянул руку. Начали знакомиться.
Его звали Пётр Корнеевич.
— Это очень хорошо, что вы решили отремонтировать часовой механизм, — сказал он.
— И всё из-за этих… — кивнул дедушка головой в нашу с Лёнчиком сторону и рассказал, как мы «открывали» те часы.
Пётр Корнеевич, ласково глядя на нас, похвалил:
— Молодцы, ребятки, что дедушке своему работу нашли. Но чем же я могу быть вам полезным?
— Понимаете, Пётр Корнеевич, — сказал дедушка, — отремонтировать те часы мы и сами в силе. Но мы хотим сделать почти новые куранты, чтобы они исполняли Гимн Советского Союза…
— Значит, вам нужна модель? Так?
— Да.
Пётр Корнеевич не спеша вынул из бокового кармана большой, блестящий ключ и начал открывать двери башни.
— Пойдёмте посмотрим…
Когда двери отворились и мы пошли по ступенькам вверх, Пётр Корнеевич сказал:
— Вам, наверное, интересно будет узнать, что часы, за которыми мне выпала честь присматривать, ещё в первые годы после революции были отремонтированы по указанию Владимира Ильича Ленина. Я вот уже несколько лет поднимаюсь к курантам и каждый раз удивляюсь, как Владимир Ильич, такой занятой тысячами разных государственных и партийных дел, всё-таки заметил и такую мелочь, что куранты на Спасской башне умолкли. Он сказал тогда: надо научить старый механизм исполнять новую революционную музыку — наш коммунистический «Интернационал».
— И Ленин поднимался по этим ступенькам? — спросил дядька Роман.
— И не раз, — качнул головой Пётр Корнеевич. — Приходил посмотреть, как идут работы по ремонту механизма, а потом приходил послушать голос курантов.
Ступеньки, старые, выложенные из камня, дышали прохладой. Я смотрел на них будто зачарованный. Вообще все эти дни я жил словно в сказке. Подыматься по ступенькам, по которым ходил Ленин, Владимир Ильич, смотреть на то, что видели и его глаза… Нет, это не каждому суждено! Не каждому! И какие же мы с Лёнчиком всё-таки счастливчики! И как должны благодарить дедушку, что взял нас с собой!
А тем временем, пока я так думал, мы поднялись на кремлёвскую стену. Туда, на ту древнюю стену, выводили широкие ворота…
Пётр Корнеевич открыл засов, приотворил створку ворот:
— Ой-ёй-ёй! Какая она толстая, эта стена! Да здесь же, по этой стене, может проехать автомобиль.
— И сюда Владимир Ильич приходил, — сказал Пётр Корнеевич. Когда мы поднялись ещё, наткнулись на нишу. А в неё дубовая скамья вмонтирована.
— Говорят, — продолжал часовщик, — что Владимир Ильич отдыхал вот здесь. Сидел на этой скамье, разговаривал с мастером, который тогда обучал куранты новой музыке. Это тоже было нелёгким делом, если учесть, что часы-то непростые. Но мастер всё же обучил их. И Владимир Ильич, рассказывают, горячо пожал ему руку, поблагодарив за работу.