Шрифт:
— Ну пока.
Но он не шевелился. Как и Джой. Помолчав, Джой сказал:
— Значит, ты вообще не хочешь отправляться во Флориду, так?
Облизав губы, Рэтсо слегка нахмурился. И сказал, помолчав:
— Не-а.
Внезапно повернувшись, Джой, мягко ступая, вернулся в комнату.
— Надевай ботинки, ты, кусок дерьма! И пошевеливайся!
В долю секунды Рэтсо отшвырнул одеяло и проворно пополз по полу к своей обуви.
Они взяли такси до автовокзала. Багажа у них не было. Оба они набили карманы разной мелочью, а Рэтсо прихватил с собой индейское одеяло. По пути Рэтсо с трудом переводил дыхание и жаловался на резь в глазах.
— Что мне так жжет глаза? Ты что-нибудь понимаешь о рези з глазах?
Джой помог ему разместиться на скамейке в зале ожидания. Проще было бы понести его, но Рэтсо не позволил ему.
— А теперь жди здесь, — сказал Джой. — Я буду через десять минут.
— А что если они зацапают меня за бродяжничество?
— Ты с ума сошел? В двенадцать пятьдесят ты отправляешься в Майами, Флорида. Это не бродяжничество!
— Ну ладно, а что, если тебе не удастся обчистить того типа?
— Никак ты в меня не веришь? Так? Ты мне не доверяешь? Возьми вот и скажи! Ну давай же, говори!
— Ладно, — сказал Рэтсо. — Только вот…
— Дер-рьмо — вот и все только!
У дверей Джой оглянулся и увидел, как Рэтсо кутается в одеяло. Он дождался, пока Рэтсо не взглянул на него, и махнул ему рукой. Рэтсо ответил ему. Джой выскочил на улицу и, добравшись до Восьмой авеню, пустился бегом.
8
Он проделал весь путь до «Европы» и взлетел на пятый этаж без всяких раздумий, ибо чувствовал, что стоит ему остановиться и поразмыслить, как весь его план рухнет.
Постучавшись в дверь Локка, он прислонился к косяку, чтобы перевести дыхание. Через секунду он услышал тихое «да» из комнаты.
— Тауни?
— Кто там?
— Это я, Джой.
— Джой?
Он услышал щелканье замка, и дверь открылась. Та-унсенд П.Локк был уже в пижаме на голое тело и с босыми ногами.
— Боже небесный! — сказал он.
— Мне надо поговорить с тобой.
Несколько секунд Локк мялся на месте, смущенно глядя на Джоя; он бросил беглый взгляд на цепочку, словно сожалея, что снял ее, открывая двери.
— Джой, честное слово, уже очень поздно.
— Да, но это очень важно.
— Ради всего святого, что же это может быть?
— Я… мне бы не хотелось говорить, стоя здесь.
— Но я не могу в такой час пригласить тебя к себе.
— Разве ты не говорил, что мы друзья?
— Да, конечно! Но…
— Но на самом деле ты этого, конечно, не думал, — сказал Джой, проходя мимо Локка прямо в гостиную.
Локк остался стоять у дверей. Нахмурившись, он посмотрел на Джоя.
— Ладно. Давай излагай, что там у тебя. В чем дело?
— Закрой двери.
— Закрыть двери?
— Ага. Что, не понимаешь? Захлопни их.
Набрав в грудь воздуха, Локк осторожно перевел дыхание. Затем закрыл двери.
— Мне нужны деньги, — сказал Джой.
— Ах вот как. — Локк улыбнулся. — Ну, конечно. Конечно, они тебе нужны. Я должен был, должен был догадаться. О, прости, что вынуждаю тебя просить, это так неблагородно с моей стороны. Кроме того, это ваш-ха-ха! — доход, так сказать! Боюсь, что я проявил крайний эгоизм, не подумав об этом. Секундочку. Подожди здесь.
Локк направился в спальню. Джой последовал за ним. Локк открыл ящик столика, стоявшего между кроватями, и вынул бумажник. Вынув из него купюру, он положил бумажник обратно.
И тут он увидел Джоя, стоявшего в дверях.
— О! — его руки испуганными голубями метнулись к горлу. В ужасе он сделал шаг назад, стукнувшись о столик и едва не опрокинув лампы. Но он успел подхватить ее.
— Ты меня напугал, — сказал он. — Я думал, что ты подождешь там. — В голосе его слышалась легкая нотка раздражения.
— Да нет, — сказал Джой. — Я решил, что не буду заставлять тебя делать лишние шаги.
Он глянул на десятидолларовую бумажку в руках Локка.
— Это для меня?
— Да, — сказал Локк. — И считаю, что ты более чем заслужил их, хотя бы тем, что провел весь вечер с болтливым старым джентльменом. Так что можешь и не благодарить меня.
— Тауни. — сказал Джой. — Боюсь, что мне причитается больше, чем десятка.
— Да? В самом деле? — Локк внезапно заговорил очень тихим, еле слышным голосом. На лице его застыло выражение, которое не имело ничего общего с лихорадочным возбуждением, которое он испытывал. — Какая жалость! Боюсь, что у меня нет больше наличных. То есть денег.