— Товарищ командир, когда же вы? — первым нашелся Швах.

— Вот здорово, — лицо Фомы расплылось в широкую ухмылку и стало немного глуповатым. Воронцов молчал и с обожанием смотрел на Дубова.

— Вы меня что, так и будете тут под окном, будто парубка, держать? Или боитесь, всю вашу яишню съем?

— Товарищ командир, Николай Петрович, да какой разговор, сейчас только умыться соображу… — Яшка бросился во двор. — Один момент — до колодца и обратно, — послышался с улицы его голос.

Скоро Дубов, вымытый и посвежевший, сидел во главе стола, а Яшка галантно подвигал сковородку поближе к нему.

— Остыла, наверное? — командир поковырял яичницу единственной вилкой. — Остыла… — Он подмигнул Яшке.

Швах, недоумевая, смотрел на командира.

— Не узнаю Шваха, — продолжал Дубов. — Не узнаю… Неужели по случаю возвращения командира и выпить нет?

Яшка восторженно присвистнул и, доставая флягу, зачастил одесской скороговоркой:

— Вот это командир, дай ему бог здоровьичка — не то что Устюгов, у которого дамский организм спирту не приемлет. Так что ж вы думаете — он и другим не дает. А Фома, конечно, первым в этот монастырь лезет, в праведники стремится… Учись, Личиков, извиняюсь, Харин, может, тоже когда командиром станешь… — Яшка долил последнюю стопку, поймал языком каплю на горлышке фляги и причмокнул: — Как слеза новорожденного младенца!

— Ну, за возвращение! — Дубов поднял свой стакан.

— За счастливое возвращение! — со значением сказал Яшка, нетерпеливо ожидая, чтобы командир выпил первым.

Дубов медленно вытянул обжигающий спирт, крякнул и закашлялся.

Фома степенно опрокинул в себя стакан, затем так же степенно выдохнул, прикрыв рот ладонью…

— Вот вливает — чисто в цистерну, — с завистью сказал Яшка. Пил он не спеша, даже не пил, а цедил спирт, блаженно прищурив глаза.

— Кстати, Фома, я сегодня не командир. Отряд-то завтра приму. Так что ты приказ Устюгова нарушил.

Швах фыркнул и поперхнулся. Он закашлялся, из глаз полились обильные слезы. Фома со всего размаху хлопнул дружка по спине, отчего тот чуть не слетел со стула.

— Бог тебя наказал — не смейся…

— За хорошую шутку и поперхнуться не вред. Вот попал Фома впросак… — Швах опять потянулся с флягой. — Еще по одной, товарищ командир?

— Признаешь за командира?

— Вас-то? Да кого тогда еще? — Швах от избытка искренности округлил свои продолговатые цыганские глазищи.

— Раз признаешь — давай флягу.

Теперь рассмеялся Фома и подтолкнул Костю локтем — попался Яшка!

Дубов отобрал флягу, налил в стаканы на палец, аккуратно завинтил крышку и спрятал похоронно булькнувший сосуд себе в карман.

— За хорошие новости, — сказал он, поднимая стакан.

Когда все выпили и помолчали из уважения к тем новостям, о которых командир сказать не мог, но которые, конечно, были важными и интересными, Дубов сказал:

— Учти, Швах, — последняя. Еще замечу — пеняй на себя. Умеешь пить — умей и воздерживаться.

— Все, товарищ командир, завязочка, — повторил Швах обещание, которое уже два часа назад давал Устюгову.

— Ну, а теперь ведите меня к Устюгову. Спать буду у вас. Не потесню? Да и коня моего покормите.

Дубов вернулся за полночь. Изба стояла темная и тихая. Он заглянул в конюшню, подкинул коню сена и, постукивая плеткой по голенищу сапога, пошел к крыльцу. Поднялся, постоял немного. Спать не хотелось. Он присел на скрипучую ступеньку и поднял голову. Высоко над землей мигали звезды, большие, красивые и холодные. Он быстро нашел Полярную звезду. Значит, там север. Петроград там, жена, ребятишки. А он завтра отправится в противоположную сторону, на юг. «Кого же взять с собой?

Конечно, Харина, Воронцова, Ступина, Лосева, Иванчука, Ибрагимова, Егорова… Шваха? Хорошо бы взять Шваха. Только не сорвется ли? Ладно, завтра решу», — подумал Дубов, опуская на руки тяжелеющую голову. Перед его глазами одно за другим всплывали лица разведчиков. «Этого, этого, этого», — шептал он. Потом перед ним оказались сразу два Шваха, и каждый просил взять в поход именно его, а не другого. Дубов сердился, а оба Яшки клялись, что никогда больше не будут пить самогон, и в доказательство показывали фляжки, доверху наполненные топленым, с красными пенками молоком…