Если говорить о Древнем Египте, то Плутарх пишет, что во время посещения им египетского храма Аммона он видел «вечную лампу» и от жрецов узнал, что она горит непрерывно уже многие годы и ни ветер, ни вода не могут ее загасить.

Во вскрытой в 1401 году гробнице римлянина Палласа, сына Эвандера, нашли в изголовье саркофага лампу, горевшую «вечным огнем». Возможно, она горела бы и поныне, если б ее не разбили грабители. Святой Августин также описывает «вечную лампу», которую видел в храме Венеры. А византийский историк Кедринус (Cedrinus),живший в XI веке, упоминает о негаснущей лампе, горящей уже в течение 500 лет в Эдессе, в Сирии.

Знаменательно, что подобные сведения сохранились и в Америке. По словам полковника П. X. Фоусетта (P. Н. Fawcett),мандары, «белые индейцы» из Южной Америки, хранят память о предках, обитавших некогда «за океаном», в городах с никогда не гаснущим освещением. Неужели это из воспоминаний об Атлантиде? А может, от нее унаследовали этот свет народы по обеим сторонам Атлантического океана?

Нелишне будет привести еще один факт, не очень давний, известный по многим сообщениям путешественников, мореплавателей. И. Идрисс ( I. Idriess)в книге «Dryms of Мег» (Сидней, 1962) сообщает, что всего несколько десятков лет назад островитяне в проливе Торреса владели Ьооуа — род круглых камней, излучавших яркий свет. Их украшали раковинами, зубами, перьями и волосами. Зеленовато-голубой свет, пронизывающий тьму ночи на значительном расстоянии, был абсолютной загадкой для белых, рассматривавших Ьооуа.

Этот краткий обзор изобретений минувших эпох, несомненно, свидетельствуете том, что какой — то период истории, не очень далекий, остается для нас в полной тени. Археологические следы его чрезвычайно скупы, устные сообщения о нем малопонятны. Лишь косвенные свидетельства говорят о культуре иного типа, нежели наша, с не меньшими, правда, единичными достижениями.

Несомненно, это была культура великая, влиявшая на народы, рассеянные по всей планете, и наверняка развившаяся не на технологических основах. Вот почему нам так трудно ее обнаружить. А ведь кроме описанных выше разрозненных следов она оставила доказательства масштабные, разбросанные по всему миру, прекрасно известные и — недооцененные. Они связаны с давно забытым непостижимым искусством передвигать на расстояние огромные тяжести.

Когда я впервые увидел доинкскую крепость Саксауаман, вздымающуюся высоко на каменной вершине над Куско; когда оказался у основания трех линий ступенчатых стен, сложенных из глыб размерами с дом, которые словно кубики лего были подогнаны одна к другой, — я понял, что передо мной тайна величайшая, в которой сокрыты такие колоссальные возможности человека, о которых мы сегодня можем только мечтать (рис. 5).

В поисках раскрытия этой тайны я прошел по различным странам и континентам и вскоре убедился, что обречен всего лишь на домыслы, пытаясь понять то необычайное, что знали наши забытые предки. Специальная археологическая литература не дает ни одного убедительного объяснения приемам того труда, размеры и необычность которого невозможно переоценить.

Но сначала — подробности. Стены Саксауамана, возведенные неизвестным народом, в седой древности, задолго до того, как здесь появились инки, сложены из тысяч каменных глыб весом от 2 до 7 тонн, которые можно было передвинуть примитивным способом: на катках из стволов деревьев или камней, а тянуть силою множества людей с помощью канатов из растительных волокон. Это задача вполне выполнимая, хотя каменоломня, удаленная от сооружения на километр, и лежит на 150 метров ниже стен. Однако есть здесь множество блоков весом от 20 до 60 и даже 150 тонн, поднять которые наверх этим способом просто невозможно. Своим весом они сначала вдавили бы катки в дерн, а потом измочалили бы их на неровностях каменного ложа.

Невыполнимо это и по той причине, что тянуть такую махину должны были бы примерно три с половиной тысячи человек — в расчете по сорок килограмм на каждого, что тоже вовсе не мало, — а на практике невозможно сделать синхронной работу такой массы людей: этот споткнулся, тот плохо ухватился за веревку, третьему необходимо передохнуть, четвертый только прикидывается, что работает… приставленные по четыреста сорок человек к каждому из восьми канатов в полутора метрах друг от друга, они заняли бы поле протяженностью семьсот метров. В Саксауамане перед стенами вообще нет такого пространства! А если б и было, то ведь еще надо поднять камень на возводимую стену. Как смогут его толкать вверх три с половиной тысячи человек? Как поставить его вертикально? Как, подняв на два метра, вставить на нужное место в стене? Как, наконец, проделывать то же самое с десятками других, не на многим более легких камней? И главное, зачем все это, коли стена из однотонных камней ничуть не хуже защищает от нападения копейщиков, лучников и пращников, нежели из десяти-или стотонных? Не проще ли было раскалывать камни на части поменьше, транспортировать и укладывать их на стены самым обыкновенным образом?

И еще одно существенное замечание: собрать для работы в каменоломнях, для транспортировки камня, возведения стен и снабжать пищей, водой и топливом по меньшей мере 10 тысяч мужчин и множество женщин было в те времена делом не менее проблематичным. Окружающие горы, гиганты Анды, и сегодня-то мало заселены, если не считать города Куско, который возник здесь через сотни лет после возведения этих циклопических стен. Там и сям, на склонах и в глубоких долинах притулилось несколько домиков, слепленных из камней и глины. Получается, что все мужчины древнего Перу должны были там работать…

Все это весьма и весьма сомнительно, поэтому стоит, и не без оснований, предположить, что те строители смотрели на свой труд совершенно иными глазами. То, что мы воспринимаем как предел человеческих усилий — для них таковым не был!

В действительности самые крупные камни отбирались ими умышленно — понял я это там!.. Но только спустя годы, после долгих путешествий смог ответить себе — почему…

Стоунхендж в Англии, возможно, самый известный мегалитический памятник в мире (рис. 6). Совершенно не похожий на перуанские стены. Однако, стоя в тени его семиметровых камней-гигантов, я не сомневался, что породили его тот же самый дух, та же самая потребность и то же самое знание.