Отчего бы, хочется сразу спросить?

Да от того, что они никогда не разрабатывали законченной (замкнутой) системы мира, как это делали коммунистические лидеры. Будущий мир Гитлера — мир суперсильного нордического человека, только и всего. Что этот последний начнет делать дальше, Фюрер сам толком не знал. Мир Наполеона — такой же. Только во главе с французами.

Пользуясь определенными методиками, среди которых важное место занимает повышенный уровень вырабатываемой в организме углекислоты, человек способен продлить свою жизнь (с сохранением нормальной активности) во всяком случае до двухсот лет. (Конечно, не только об алкоголе, но и о мясной пище, тут не может быть речи). Этими методиками пользовался, например, Сен-Жермен, и не он один, разумеется.

Однако не всегда удобно «сидеть» в истории в одном и том же виде. Особенно, если в твоем прошлом не все так однозначно.

Инкарнация была очень хорошо известна древним. В частности, Пифагор знал четыре свои предыдущие жизни. Правильнее сказать — не знал, а продолжал их своей пятой жизнью. Прежние физические оболочки при этом не имеют для человека никакого значения, поскольку весь его предыдущий опыт составляет единое «я», которое, по большому счету, ни к какой материи вообще не привязано. Как, например, в нашей жизни память о событиях двухлетней или двадцатилетней давности мало связана с представлением о собственном теле.

Попробуем все объяснить обстоятельно.

Если начать с религиозной стороны вопроса, то сразу следует отметить, что христианское богословие не признает никакой инкарнации. Но это, подчеркнем, проблема самого богословия, а не религии, поскольку богословие лишь стремится раскрыть и понять последнюю. То есть богословие есть внутрирелигиозная научная деятельность, находящаяся, как и всякая другая, в очень незаконченном еще состоянии.

В христианстве инкарнация натолкнулась на следующий, непреодолимый пока барьер.

Согласно догматике, итогом человеческой истории должно стать воскресение всех когда-либо живших людей «во плоти».

Материальный факт всего происходящего вообще играет центральную роль во всей христианской идеологии. Этим всячески акцентируется внимание на то, что вера не есть игра духа, не предмет воображения или умственной работы. Вера — единственный способ адекватного восприятия мира, его реалий, правильного понимания их величин. И воскресение людей «во плоти» указывает на то, что итог жизни каждого будет подводиться не в эфемерных сферах, а в полном объеме человеческих ощущений. Не после жизни, а как бы последним для нее днем.

Но богословие очень строгая наука и требует полноты ответов. Признав инкарнацию, пришлось бы отвечать и на вопрос: какой именно человек воскреснет во плоти, если «в нем» их несколько? Или он распадется на нескольких? Но в этом случае каждый должен отвечать за себя, и для чего тогда нужна такая «матрешка»?

Выход из положения, тем не менее, существует, хотя он требует, очень большой обработки, прежде чем попасть в сложившуюся богословскую систему.

Попробуем сначала обозначить решение, двигаясь от обратного.

Воскресение означает, что при небольшом проценте людей с высоким духовным уровнем и большим (но тоже не очень значительным) процентом откровенных негодяев, остальная масса будет представлять собой ни то, ни се. То есть будет являть собой в полном смысле этого слова «серые души». С бедным жизненным опытом и слабым пониманием хорошего и плохого. Что делать дальше с таким материалом? С каким-нибудь крестьянином Орловской губернии прошлого века? Который почти ничего не знал, в меру своих медных денег пьянствовал, по возможности крал, кое-как молился Богу… Да обстоятельства жизни просто и не предлагали ему ничего другого! И что и кого тут судить? Тем более, окажись такой индивид чуть посмелее, он на вопрос — «Как ты жил?», ответит: «Да так же, как и вы бы на моем месте».

И что это за итог человеческой истории, когда основная масса заявит, что ей и не дали ничего попробовать? Следовательно, центральный христианский догмат о воскрешении одной своей стороной пытается отрицать инкарнацию, в то время как другой требует признания именно чего-то подобного. Попробуем снять это противоречие, взглянув на проблему несколько иначе.

Любой человек, оглядываясь в зрелые годы на свое прошлое, находит там много разного. В том числе и такое, что вызывает у него жгучий стыд. А кто-то вообще стыда не испытывает, равнодушно взирая на собственные даже очень тяжкие грехи. Одни, сожалея о промахах и недостатках, стремятся наверстать упущенное. Другие вообще ни к чему не стремятся или злорадствуют, вспоминая дурные случаи своей жизни.

Строго говоря, сиюминутного человека как такового и не существует. Он — прошлое, с его оценками и переживаниями. И только за это отношение к себе и можно судить отдельную личность.

Следовательно, человека нужно рассматривать лишь как накапливающий сосуд. А то, что он, очищая, делает главным своим содержимым, отправляет или нет грязь в осадки — за то он и в ответе.

Конечно, средняя человеческая жизнь может быть сравнима в лучшем случае с несколькими школьными классами. Но это опыт, с которым можно начать учиться в следующих. Или, не справившись с предыдущим, остаться на второй год.