Шрифт:
Пастух поспешил к истерзанному животному и ощупал раны. Его руки были перепачканы кровью, а собаки взволнованно обнюхивали следы крови на траве.
Пастух опустил голову.
«Печаль твоя понятна, — подумал папа. — Это было молодое животное, оно могло бы тебе доставить еще много радости».
Пастух помедлил, встал, беспокойно зашагал, опять вернулся к мертвому животному, погладил его. Потом вытянул из ножен нож. Он отогнал собак и сделал себе на левом предплечье надрез.
Из раны забила кровь. Пастух поднес свою руку к открытой пасти ягненка и повернул ее раной вниз. Кровь теперь капала прямо в пасть.
— Нет, тебе нельзя! — крикнул папа. — Тебе запрещено. На все времена! Вина падет на пастыря!
Папа почувствовал, что его трясут за плечо, и вернулся в действительность. Тревога на лице Иеронима сменилась облегчением, когда папа поднял на него вновь прояснившийся взор.
— Мне было видение…
— Я знаю, — тихо сказал Иероним.
Размеренный стрекот винтов напомнил папе о том, что скоро все закончится. Но потом его вновь одолели сомнения.
— Где мы?
— Скоро будем на месте, святой отец.
— Все должно получиться…
— Мы подлетаем с юга. Пилоты говорят, с этой стороны высокие вершины прикроют нас, и нас заметят очень поздно. Сейчас я позвоню Жаку Дюфуру. У нас все получится.
Папа содрогнулся при мысли о своем видении.
«Пастух не устоял перед искушением. Неужто и меня ждет та же участь?»
Глава 45
Картезианский монастырь де ла Верне
Массив Мавров в Южной Франции
Утро среды
Белые фигуры неподвижно застыли в дверях. Мгновенно установилась тишина. Торнтен отвел шприц от руки мальчика.
— Мы рады, что вы сделали в этой часовне остановку для молитвы. Именно для этого она и служит. Даже если время необычное для посетителей. — Голос был высокий.
Крис отступил на шаг в сторону и вытянул шею, чтобы лучше видеть. Дюфур сделал то же самое. Два боевика перед ними беспокойно задергались, поскольку они стояли спиной к молельне и не видели происходящего.
Головы людей, облаченных в белое, закрывали капюшоны. Когда передняя фигура повернула голову, Крис увидел мягкие черты женского лица.
— Вы смотрите на нас несколько удивленно, — Торнтен встал и, располагающе улыбаясь, вышел вперед. — Время и впрямь необычное.
— Время для тихой молитвы.
Крис глянул на свои часы. Чуть больше четырех.
— Мы заблудились в ночи, потом у нас случилась авария, и вот мы нашли спасение здесь, — мягким тоном говорил Торнтен.
— Мальчик ранен? Вы врач? Вы хотите ввести ему успокоительное? Можем ли мы чем-нибудь помочь?
Монахиня сделала шаг вперед.
— Спасибо, я справлюсь, — Торнтен поднял руку останавливающим жестом. — Мальчик перевозбужден. Но ничего страшного нет. Мы завершим, если только… Вы ничего не имеете против?
Монахиня оглядела Фолсома, который все еще нависал над мальчиком, но уже убрал руки с его плеч.
— Я викарий картезианского монастыря де ла Верне, замещаю настоятельницу. — Монахиня снова повернула голову, и взгляд ее скользнул по Жаку Дюфуру.
На вид женщине было чуть за пятьдесят. Но Крис мог и ошибаться. Его восхищало, с каким спокойствием она справляется с этой ситуацией. Ведь она не могла не заметить оружие!
— На мирском языке нас бы назвали строго медитативной общиной, которая ищет путь к нашему Господу в тишине и уединении.
— Невесты Христовы, — Торнтен давился словами, пытаясь скрыть пренебрежительный тон, которым они были наполнены. Потом он снова овладел собой: — И что вы делаете в этом уединении?
— Любовных историй можно не рассказывать? — Ее глаза блеснули. — Нас здесь шестнадцать сестер этого ордена, и мы восстанавливаем монастырь из руин. Уже два десятилетия. У нас много помощников. Раньше здесь жили отшельники картезианского ордена. Вот здесь была кухня. Первые сестры переоборудовали ее в часовню, чтобы было где помолиться. Сегодня она служит для молитвы посетителям. Мы пришли подготовить помещение к новому дню.