— Вон оно как просто, — ответил патер. — Вирусы виноваты, что они делали не то, что от них ожидалось. Как же можно возбудитель, с которым обычно борются как с очагом болезни, использовать для лечения? Если это вообще было причиной. Может, виноват не метод, а тестируемое вещество. Ведь вы сказали ему, что оно не опасно.

— Уж никак не я. Ответственен за это доктор Жак Дюфур. Он руководит этой серией исследований, и с пациентом обо всем договаривался он.

Их глаза пожирали друг друга. Внезапно Фолсом уступил.

— По всему, что мы знали, это казалось вполне безопасным. — Голос его стал мягче: — В чем же заключалось дело? Всего-то — оттестировать вариант комплекса теломеразы. Получить ответы на вопросы о способе действия протеинов, определяющих активность и введенных в организм при помощи вирусного перевозчика. То есть ничего сверхординарного. Чтобы затем тысячам людей дать шанс исцелиться от их недугов.

Патер Иероним содрогнулся. Он не туда попал, очутившись в безбожном мире. Как бесконечно далеко отсюда в страхе Божьем жил он среди братии в монастыре.

Он чувствовал себя так, будто его откомандировали сюда черту на подмогу.

Фолсом был ученый, исследователь, человек из мира, с которым церковь столетиями безуспешно боролась. Теперь они ковырялись в творении, дошли уже до того, чтобы изменить его, манипулировать им. Что там познания Галилея или Кеплера в сравнении с этим греховным святотатством! Патер в эту минуту сожалел о том, что церковь в предыдущие века не довела свою работу до конца.

«Однако есть еще надежда», — думал патер Иероним.

Вот уже более двадцати лет эти новые кумиры твердили о плодах генной терапии. Они будили ожидания, которых так и не смогли оправдать до сих пор. Где те люди, что исцелились генной терапией? По-Божески ли это было — оставить их ни с чем? На Божьем ли пути пал жертвой этот молодой человек? Патер внутренне хватался за эту соломинку.

— Что вам рассказал доктор Дюфур? — спросил Фолсом.

Патер медлил с ответом, учуяв ловушку.

— Как вам известно, все, что здесь делается, подлежит строгому соблюдению секретности. Наука функционирует так же, как и все остальное в этом мире. У нас тоже успех на восемьдесят процентов определяется деньгами. Вы, наверное, догадываетесь, как ждут нашей ошибки конкуренты. Доктор Дюфур не раз заверял меня, что на вас можно положиться. Самолет стоит наготове, я должен лететь в Бостон. После этого нам следовало бы еще раз поговорить. Я уже думал о том, чтобы в качестве благодарности сделать соответствующее пожертвование вашему монастырю.

Фолсом подвинул по полированной поверхности стола чек.

Патер испугался, прочитав сумму. Это была ровно та сумма, которую ему необходимо было выложить за назревшую реставрацию маленькой часовни.

Фолсом обошел вокруг стола.

— Сойдемся на том, что смерть молодого человека есть не что иное, как выбоина на дороге, ведущей к успешной генной терапии.

Патер Иероним взял чек, скомкал его. Затем подошел к Фолсому и ухватил его левой рукой за затылок. Фолсом дергался в мертвой хватке священника, пока тот правой рукой заталкивал чек ему в рот.

Тоскана

Ночь с четверга на пятницу

— Без медикаментов мне долго не продержаться. Мне нужны силы еще на одну поездку. Понти обо всем побеспокоится.

Форстер натужно кряхтел, поднимаясь. Подбежал слуга, хотел ему помочь, но Форстер грубо рыкнул и прошипел проклятие. Потом, казалось, вспомнил про свои слова и дал подхватить себя под руку, шатко удаляясь в дом.

Крис встал и потянулся. Вскоре после этого во внутренний двор вышел Понти, как всегда, в темном костюме. Крис видел, что под его пиджаком что-то есть.

— С оружием? — спросил Крис.

— Ты же знаешь. Ни шагу без него! — Темные глаза сверкнули, и по узкому лицу итальянца скользнула чуть ли не смущенная улыбка. Он провел пятерней по коротким волосам: — Я был изрядно удивлен, когда охрана у ворот доложила мне, кто приехал.

— Что ты хочешь этим сказать? — спросил Крис.

Понти криво улыбнулся, спокойным движением налил бокал красного вина и поднял его за здоровье Криса:

— Ты новый человек в игре. Я ничего не знал. Ты — шахматный ход большого мастера, и этот ход он состряпал совершенно самостоятельно.

Крис отрицательно покачал головой. Антонио Понти был телохранителем антиквара, тем человеком, которому Форстер доверял свою жизнь.

— Ты хочешь сказать, что Форстер тебе больше не доверяет?

Итальянец энергично помотал головой, отрицая этот домысел:

— Нет, я совершенно так не думаю. Однако в последние месяцы он проявляет склонность к своевольным поступкам, которые даже не обговаривает со мной.

— А он должен обговаривать?

— Должен бы. — Понти отпил глоток вина, мимикой изобразив высокую оценку напитка: — А вот вкус у Форстера пока не пострадал. Ты же сам понимаешь, каково в нашем деле. Чем больше знаешь, тем лучше можно подготовиться. Безопасность — дело не одностороннее.