— Это настоящий зверь! — крикнул Шварц. — Быстрее дайте мне одеяла, побольше одеял!

Его приказ оказались в состоянии исполнить только Хаджи Али и словак, так как все остальные опять оцепенели от испуга. Шварц ждал, не спуская глаз с львенка, который все еще лежал на месте, не решаясь ни перейти в атаку, ни пуститься в бегство. Немцу ничего не стоило одним выстрелом покончить с ним, но он хотел заполучить его живым. Нагнувшись, он поднял два прочных одеяла из верблюжьей шерсти, которые принес джелаби. Затем он сложил их вместе, растянул во всю длину и бросил на юного «Господина с толстой головой».

Внезапная темнота так ошеломила льва, что он на миг застыл неподвижно, а в следующую секунду Шварц прыгнул на него и придавил его к земле весом своего тела.

Тут лев пришел в себя и стал яростно сопротивляться, обнаружив при этом такую силу своих мускулов, какую с трудом можно было от него ожидать, учитывая его возраст. Ему удалось немного приподняться от земли, но Шварц снова повалил его, стараясь уворачиваться от его лап, которыми отмахивался во все стороны запутавшийся в одеялах звереныш.

— Веревки мне, веревки, — крикнул немец товарищам.

Тут-то и пригодился большой запас веревок, шнуров и ремней, который, по словам Стефана, всегда имеется в наличии у любого каравана. Вскоре совместными усилиями троих мужчин удалось так прочно спеленать и обвязать веревками изо всех сил упиравшегося зверя, что он полностью потерял возможность двигаться.

— Хвала Аллаху! — воскликнул Хаджи Али. — Мы застрелили Убийцу Стад вместе с его женой, а теперь поймали еще и его сына. Вот он лежит связанный, он гневно рычит, но убежать от нас не может. Позор ему!

— Слава богу! — облегченно вздохнул шейх. — Мы спасены. Львенок пойман и больше не может нас сожрать.

— Для тебя было бы лучше, если бы он тебя проглотил, — возразил задиристый словак, — потому что завтра мы передадим тебя мидуру, который отвесит тебя пять сотен добрых ударов. Тогда ты узнаешь, что зубы льва могут быть милосерднее, чем кнут справедливости.

— Я свободный араб. Никто не имеет права меня бить! — гордо сказал хомр.

— Как ты себя назвал? Свободный? Разве твой рассудок помутился и ты не видишь и не чувствуешь, что попал в плен? Кто может нам помешать хоть сейчас дать тебе столько ударов, сколько мы пожелаем? Ты вполне заслужил это, но мы считаем ниже своего достоинства самим марать об тебя руки. Тебе придется подождать до завтра, и тогда плетка побеседует с твоей шкурой так, что ты будешь сожалеть о том, что не попал в пасть льву!

Пойманного зверя положили у костра на самом виду. Он лежал неподвижно и не издавал ни единого звука.

— Этот зверь — собственность, ваша, — немного погодя сказал словак Шварцу. — Хотя это были мы, которые помогать, но это были вы, которые раньше его поймать. Что вы будете с ним делать?

— Я собираюсь отправить мои коллекции из Фашоды в Хартум, откуда мой друг переправит их на родину. Ему я, пожалуй, отправлю и львенка. Может быть, удастся доставить его в Германию живым?

— И там ему попасть в зверинец, ботанический?

— Нет, в зверинец, зоологический, — засмеялся Шварц.

— Значит, зоология бывать везде в зверинце, а ботаника — только в львиный дом в зоопарке?

— «Львиный дом», как вы выражаетесь, любезнейший Стефан, тоже относится к области зоологии. А так как к ней относится и ваше имя Пудель, то вы не должны были бы делать хотя бы таких ошибок!

— А разве нет еще и пуделей, ботанических?

— Посмотрите на небо! Ваш Путь, Млечный, начинает бледнеть, и звезды созвездия Змееносца исчезают за горизонтом. Так как сейчас март, это знак, что приближается утро. Скоро можно будет потушить костер и начать собираться в дорогу.

— Это я тоже знавать, потому что я изучать звезды, все. Но как мы будем пленникам повезти?

— Очень просто. Мы привяжем их к верблюдам, которых у нас достаточно, так как пятерых мы захватили у разбойников.

— Но в гуме, пойманном, у нас шесть человек. Верблюда, одного, ездового, не хватиться!

— Тогда пусть шейх идет пешком. Ему не вредно будет немного поднапрячься.

Через некоторое время небо окончательно посветлело, и на пустыню спустился день.

Пока джелаби снаряжали значительно увеличившийся караван в дорогу, Шварц вырвал у льва и львицы зубы, чтобы взять их с собой в качестве трофеев. Вскоре все было готово, и путешественники покинули беспокойный Бир-Аслан.

Бессильная ярость арабов еще усилилась оттого, что, будучи связанными, они не смогли сотворить свою утреннюю молитву. Теперь они, по-прежнему связанные по рукам и ногам, сидели на верблюдах, и только шейх, скрежеща зубами от злости, бежал рядом с ними легкой трусцой. Раненому транспортировка доставляла сильные боли. Он стонал почти непрерывно, но Шварц не мог облегчить его страдания при данных обстоятельствах.