В те дни весь фронт облетела весть о легендарном подвиге группы истребителей танков 816-й стрелковой дивизии: 28 панфиловцев живой стеной встали перед фашистской броней и не пропустили танки врага к Москве у разъезда Дубосеково. Об этих славных героях военкомы, политруки и агитаторы рассказывали авиаторам в своих беседах, политинформациях. По моей рекомендации они использовали и собранный материал для лекций.

С приближением зимы работать полкам становилось все труднее. Повалил сильный снег. Его покров на аэродромах увеличивался с каждым часом, а под воздействием буранного ветра на летном поле образовывались огромные и плотные волны сугробов. Все силы приходилось бросать на очистку взлетно-посадочных полос и рулежных дорожек. Нам помогало и население близлежащих сел. Едва успеем очистить один участок, как другой, ранее очищенный, уже покрыт новым слоем снега.

А штаб фронта требовал активных действий, в своих распоряжениях подчеркивая, что решается судьба Москвы, Чтобы не допустить остановки боевой работы, мы решили использовать последнюю возможность: взлетать на задания и по глубокому снегу.

Посовещавшись, в качестве первопроходцев на снежную целину выпустили средние бомбардировщики. Но даже на полных оборотах моторов по взлетной полосе они еле тащились. Еще попытка. И вот по проделанным лопатами колеям одному СБ все же удается вырваться из снежного плена: при разбеге он набирает нужную скорость и отрывается от земли. Эксперимент этот провел со своим экипажем сам командир полка подполковник С. А. Донченко.

— Так что же, можно летать? — с нетерпением спросил я его, когда он вышел из самолета.

— Будем пробовать, хотя и опасно.

...Самолеты на разбеге мучительно долго набирали скорость и отрывались на самом конце летного поля. Учтя опасность врезаться в прилегающий к аэродрому лес, мы решили облегчить полетный вес машин — снизили бомбовую нагрузку, уменьшили заправку горючим. Бомбардировщики один за другим поднялись в подмосковное небо и взяли курс к рубежам обороны, навстречу наступающему врагу. Машины вели лучшие летчики и штурманы дивизии Я. Л. Мизенин, Э. Г. Лехмус, В. И. Зубов, И. Н. Горбунов, Г. Н. Новиков, Г. В. Ванюхин, В. П. Куреев, Н. М. Мещеряков и другие, закаленные в боях экипажи.

А танки Гудериана 26 ноября захватили Михайлов, где два дня назад еще базировалась наша дивизия. Севернее Тулы немцы перерезали шоссейную и железную дороги, ведущие к Москве, и подошли к Кашире, к Оке. К этому времени командование 50-й армией принял генерал И. В. Болдин. По его распоряжению 146-я авиадивизия 27 ноября перебазировалась на полевые площадки под Егорьевск, юго-восточнее Москвы. Отсюда дивизия продолжала наносить удары по мотомеханизированным частям противника вблизи Михайлова, на западной части Рязанской области, а также по скоплениям вражеских войск и техники на дорогах в районе Балабаново на севере Калужской области, Мордвес и Венев в северо-восточной части Тульской области. В сложных метеоусловиях пришлось работать нашим штурмовикам и бомбардировщикам, а вместе с ними и летчикам 20-го истребительного полка под командованием майора А. Г. Старикова.

Особенно мастерски действовали экипажи 1-го СБП, летающие на бомбардировщиках средней дальности. Летчики и штурманы этого полка хорошо изучили район боевых действий и в непогоду, ночью уверенно пользовались инструментальным способом самолетовождения, средствами «ЗОС». Позже, летая на поддержку перешедших в наступление наших войск, они так же умело применяли в ночных полетах комплекс радиосредств, с помощью которого точно находили цели противника и невредимыми возвращались на свои аэродромы.

Во фронтовых условиях мы научились совершать посадки в ночное время и с помощью упрощенной сигнализации, без громоздких прожекторов, демаскирующих аэродром. Световое обозначение старта в полку ограничивалось всего четырьмя фонарями: двумя, обозначающими направление валета, одним, обозначающим заход на посадку, и один фонарь ставился вместо посадочного «Т». При взлете самолета горели только два фонаря — по линии взлета, остальные оставались потушенными. При заходе на посадку зажигались и те, что обозначали направление взлета, и тот, что разрешал заход на посадку. При таком сочетании огней аэродром считался открытым. Если же фонарь посадки не горел, то возвращающийся с задания экипаж знал: где-то рядом самолет противника. А это означало на языке огней: «Аэродром закрыт, уходи в зону ожидания!» Посадка разрешалась открытием фонаря, стоявшего вместо светового «Т». Самолетная фара при этом включалась у самой земли — на высоте 30–50 метров.

Чтобы не привести «на хвосте» вражескую машину, экипажи, возвращаясь с боевых заданий, выходили сначала на ложный аэродром, который располагался западнее действующего. На нем зажигались огни, имитировалась посадка, и только после этого самолет мог уходить на свою базу.

В процессе боевой работы с подмосковных аэродромов мы провели испытания новых бомб, заряженных жидким кислородом. Все по достоинству оценили простоту изготовления и дешевизну нового оружия, позволяющего экономить взрывчатку. Правда, хлопот с оксиликвитными бомбами прибавилось. Следовало всегда иметь запас жидкого кислорода. А когда бомбы были заряжены, то следовало скорее отработать по целям, так как промедление приводило к тому, что бомба утрачивала взрывчатую силу.

Специальная комиссия ВВС Красной Армии высоко оценила труд 1-го СБП и дала «добро» на массовое применение новинки во всех бомбардировочных полках средней дальности.

В начале декабря случилось то, чего мы так долго ждали, на что надеялись и во что безгранично верили: остановив врага на подступах к столице, Красная Армия перешла в контрнаступление. Однако у нас не было основания считать, что, начиная контрнаступление, мы без особого труда добьемся поставленных целей. Боевая статистика оставалась не в нашу пользу. Группа армий «Центр» в те дни насчитывала 1708 тысяч гитлеровцев, около 13 500 орудий и минометов, 1 170 танков и 615 самолетов. Войска защитников столицы имели: 1100 тысяч человек, 7652 орудия и миномета, 774 танка и 1000 самолетов. Получалось, что немцы превосходили нас в живой силе в 1,5 раза, в артиллерии в 1,4 раза, в танках в 1,6 раза, только по количеству самолетов мы не уступали противнику.