Шрифт:
— Внутренние раздоры подточили галльские войска, — твердили они, — а вражда вождей создала разногласия среди племен… Скоро ни одного воина не останется перед твоей крепостью.
Это была правда. Галльские полчища распались, и Верцингеториг, взойдя однажды на стены, с ужасом увидел остатки войск, отходивших от Алезнн. Стоял, как окаменелый: выхода не было, — только поругание и смерть…
А город стонал, — галльский воинский плач по погибшим носился над Алезией: заунывный, он терзал сердце безысходностью, в нем звенела предсмертная тоска, горе, обреченность.
— О родина, родина, — заплакал народный герой, — ты погибла! Пусть будут прокляты вожди, враждовавшие из-за власти! Они забыли о спасении дорогого отечества!
целуя его руку, — имея тридцать тысяч, ты победил полчища в десять раз большие, н самое главное — создал маленькое, но стойкое войско. Оно предано тебе, Цезарь, и с его помощью ты можешь…
— Не забегай вперед, — остановил его полководец. — Все пойдет своим чередом… Да, я надеюсь больше всего на свои легионы и на тебя, Марк Антоний!
Помолчав, он взглянул на таблички, горкою лежавшие на земле, и прибавил, указывая на них:
— Эти «Комментарии о галльской войне» пошли Аттику, чтобы распространил их не только в Италии, но и в провинциях. Весь мир должен знать, как завоевывал Цезарь Галлию, и где не хотели ему помочь боги, там он сам себе помог остротой ума и природной находчивостью…
Цезарь сидел под дубом, занятый составлением комментариев о галльской войне, когда распахнулись городские ворота и стройный муж с льняного цвета бородой, вооруженный копьем, щитом и мечом вылетел из них и поскакал к римскому лагерю.
Издали он увидел римского полководца и, объехав его, точно прощаясь навеки со свободой, спешился и положил к йогам Цезаря оружие.
Цезарь узнал Верцингеторига.
«Он был моим другом, а теперь враг… он изгнал меня из Галлии, и, если бы не Алезия, где я показал себя стратегом, равным, быть может, одному Сулле (вспомнил Херонею и Орхомеи), Галлия была бы потеряна для римлян».
Взглянул на Верцингеторига..
«Безумец, он пожертвовал собою за этот презренный изменчивый народ и умрет после моего триумфа».
Он отвернулся от Верцингеторига и смотрел на его войско, выдававшее оружие. Казалось, все оно состояло из голодных, исхудалых мандубиев. Война им надоела, и они, не понимая, что становятся рабами, искоса поглядывали на легионарнев, среди которых распределяли их римские военачальники. Впрочем, они ни о чем не думали и только жадно ожидали хотя бы кусочка хлеба…
Цезарь встал.
— Война неожиданно кончилась, — сказал он подошедшему Антонию н радостно обнял его, — вся Галлия опять в моих руках.
— Да, божественный Юлий, — склонился Антоний.
Алезия была гигантским путем к славе, — она казалась Цезарю истоком огромной реки, которая несла на своих волнах в победном стремлении к мировому владычеству корабли с его легионами, а впереди плыл он, полководец, усмиритель галльских племен, полусмертный, полубог, подобный Зевсу, поразившему титанов!
Власть!
Она маячила путеводной звездой, сверкавшей в отдалении, и он видел мир и жизнь сквозь призму ее лучей, а без нее казалось немыслимым существование, невозможным и непосильным каждый шаг, каждое движение. Да, власть была звездой, и, если бы эта звезда внезапно погасла, он не представлял себе, чтобы делал и как жил!
Власть!
Он стремился к ней долгие годы. Жил только ею — все его существо горело пожирающим пламенем этой страсти, и, упорно работая над достижением заветной цели, не досыпая ночей, разоряясь на подкупы в комициях, он лгал, хитрил, изворачивался; в Галлии, где он, притворяясь ягненком, раздирал, как хищник, свою добычу, его считали вероломным; но он шел, и путь его был залит кровью, изменой, жестокостями, поборами; тысячи свободных сынов были обречены на гибель, а он шел, обманывая даже друзей, оскорбляя их недоверием, подозрительностью, не желая ни с кем делиться славою…
Был ли он прав?.. Но ведь это был путь к власти! Что с того, что Зевс-скиптродержец и олимпийцы научали люден добродетелям? Честность? Порядочность? Милосердие? Свободолюбие? Заботы о плебсе? Все это были красивые, возвышенные слова, но он, римлянин, потомок богов, выше всего этого!
Честность, порядочность! Олицетворением ее был Сципион Эмилиан, а многого ли он добился в своей жизни? Добродетели, как путы, мешали ему двигаться, жить, свободно дышать, и они, только они преграждали путь к власти. Да, Эмилиан был жалким рабом добродетелей. А Люций Кальпуриий Пизон, прозванный «Честным»? Чем вознаградила его республика за доблесть и полезные деяния? А ведь оба они могли бы, располагая казной и подчиненными нм легионами, опрокинуть сенат, захватить власть! Не так ли поступил Сулла, указавший единственный путь к власти?