— Вот-вот, с него-то все и началось. Накануне я была у брата в гостях. Акис рассказал мне, что стал совладельцем одной солидной компании. Я ужасно за него порадовалась. Утром мы пошли с тобой на Трафальгар-сквер. Ты сидела на скамейке и читала «Тайме», а я у фонтана ждала мужа. И надо же было мне похвастаться успехами брата! Когда муж услышал про его «клубы здоровья», он пришел в ярость и заявил, что они мало чем отличаются от обычного борделя. Мы отчаянно разругались, и я толкнула его в фонтан.

— Теперь вспомнила, — расхохоталась Дороти. — Ты кричала: «Откуда, черт возьми, ты это знаешь, если сам не побывал там?» На вас смотрели как на психов, сбежавших из дурдома. Представляешь, Маджи, на глазах у англичан кто-то размахивает руками и выясняет отношения на греческом?

Неожиданное упоминание о «клубах здоровья» поразило Маджи, она ничего не понимала. Как могут эти респектабельные женщины со смехом говорить о каком-то купании в фонтане? Знали бы они, что чаще всего кроется за подобной «клубной» респектабельной вывеской. А муж Аспасии, судя по всему, догадывался. Сделав беспечный вид, Маджи тем не менее спросила:

— Так кому вы все-таки больше поверили — мужу или брату?

— Что теперь, дорогая, говорить об этом, когда ни одного из них давно нет в живых, — вместо золовки сказала Дороти.

Понять выражение ее лица было невозможно из-за косметической маски, которую Маджи наложила ей на лоб, щеки и шею.

Но Аспасия ответила:

— Маджи, мы теперь родственники, поэтому буду с вами откровенна. В каждой семье есть паршивая овца. К несчастью, в нашей ею являлся Акис. Как человек, склонный по характеру к авантюризму, он часто пускался в рискованные операции, балансируя на грани закона. Такое, естественно, никому из мужчин в семье не нравилось, особенно моему мужу, который, вроде вашего Никоса, был щепетилен до крайности. В результате Никосу потом и пришлось все расхлебывать.

— О… — только и смогла произнести Маджи. — Он ни разу ни о чем не обмолвился.

— Еще бы, — печально вздохнула Аспасия. — Ведь все это в первую очередь касалось меня, а семь лет назад я оказалась в чудовищном состоянии! Муж погиб, брата убили в перестрелке, причины которой следствие так и не выяснило. Никос взял на себя заботу доставить тело Акиса из Лондона в Афины, расплатиться с его долгами и разобраться с собственностью, которая за братом осталась. Выяснилось, что ни больших денег, ни солидного капитала нет. Единственным делом, приносившим кое-какие доходы, являлись «клубы здоровья», а Никос почему-то упорно настаивал, чтобы я избавилась от них.

— Значит, они принадлежали вам, а не Никосу? — оторопела Маджи.

Вихрь пронесся в голове, мысли путались, она была совершенно сбита с толку.

— После гибели брата, конечно, мне. Я ничего не понимала в финансах, как, впрочем, и сейчас. Подписала доверенность на Никоса, чтобы он распорядился всем по своему усмотрению. В первую очередь он отказался от прибылей по клубам, не очень-то объясняя мне причину.

Помалкивавшая до сих пор Медея фыркнула.

— А что тут непонятного? Для Никоса честь семьи и безупречная репутация превыше всего! Никогда не забуду, как он лишил меня карманных денег только потому, что мы с подружкой и одним приятелем решили на троих снять квартиру в Париже.

Маджи попыталась улыбнуться. Она уже не вслушивалась в оживленную болтовню Медеи насчет каникул в Париже, коим так решительно воспротивился пуританин Никос. Ее бил озноб от той чудовищной напраслины, которую она возвела на него, не зная по существу ничего. Как выяснилось, злодей оказался не злодеем, а она сама себя загнала в угол.

К счастью, процедура с косметикой подошла к концу. Дороти и остальные выглядели, словно с картинки. Сказав, что ей тоже необходимо привести себя в порядок, Маджи торопливо покидала в чемоданчик мази, кремы, салфетки и удалилась.

В спальне она сбросила с себя халатик, стянула лифчик и трусики, босиком направилась в ванную. Руки и ноги ее были как деревянные и почти не слушались. Сильные струи воды ударили в лицо. Лучше бы они промыли мне мозги, в отчаянии злилась на себя Маджи. Ну почему я такая тупая? С какой стати вообразила несусветные ужасы вместо того, чтобы присмотреться внимательней к человеку, с которым свела судьба? Разве самолюбивый и гордый нрав может ужиться с низостью помыслов? Да никогда!

— Боже, что я наделала! — воскликнула Маджи.

— А что такого ты наделала? — услышала она веселый голос Никоса, неожиданно возникшего рядом. — Попробую угадать. Ты сбрила им брови? Или, может, ножницами остригла своим клиенткам уши? Не знаю, как уши, но уж брови-то точно вырастут. Не расстраивайся.

Он был, в отличие от нее, в прекрасном расположении духа. Она и опомниться не успела, как Никос тоже влез под душ.

— Брр, как холодно. Я люблю погорячей.

Он потянулся к кранам. Чтобы не дать ей поскользнуться и упасть, прижал к себе свободной рукой, так что ее лицо окунулось в курчавые заросли могучей мужской груди.