Шеф службы наружного наблюдения стал ловко перебрасывать пистолет из руки в руку, посматривая на выгравированное на нем посвящение. И ожили в нем воспоминания. Штимац трепетал от восторга, когда принимал этот пистолет от шефа усташской тайной полиции Кватерника и слушал поток похвал и признаний его заслуг в борьбе с коммунистами. Потом он положил пистолет в ящик стола и хранил как святыню. И сейчас он положил его на сукно и прикрыл листом бумаги.

Штимац решил, чтобы агент Кошево немедленно начал слежку за Вальтером. Теперь шефу осталось договориться о встрече с этим агентом. В настольном календаре он обвел в кружок вторник. Взгляд его остановился на следующем дне, и он вспомнил, что хотел позвонить управляющему округа в Высоком Марку Шакичу и попросить немного первоклассной кожи для зимней шапки.

«А почему бы не позвонить сейчас? Может быть, господин управляющий на месте». И он потянулся к телефону.

— Это Штимац. Мне нужен господин управляющий.

— Это я, Славко! Что тебе нужно?

— Ничего особенного.

— Слушаю, — настаивал Шакич.

— Скоро наступят холодные дни. Я хотел бы обновить свой гардероб. Мог бы я получить из тамошней фабрики хорошей кожи для зимней шапки? Я за все заплачу.

— Для Славки можно сделать и большее! Когда тебе нужно?

— Как достанешь кожу — позвони. Я приду.

— Хорошо. До встречи, Славко!

Штимацу нравилась эта услужливость. Он тотчас стал думать, какой бы подарочек сделать управляющему округом, не подозревая, что тот сотрудничает с партизанами и снабжает их важными сведениями.

«Замечательный человек этот Марко. Нет у него той неприветливости, что свойственна управляющим других округов. Отнесу-ка я ему золотую цепочку для часов...»

Тут он вспомнил одну резню, которую они устроили под Сараевом, где у людей сначала отнимали драгоценности, а затем жизни. Усташи устроили настоящую кровавую оргию. Тогда-то Штимац и прихватил для себя золотую цепочку и портсигар какого-то сараевского торговца. Портсигар он долго носил в кармане, а цепочку положил в сейф. Офицеру гестапо Фесту, когда Штимац предложил ему сигарету во время совещания в здании усташской полиции, этот портсигар очень понравился, и он жадно воскликнул:

— Что-то необыкновенное! Это работа сараевских ювелиров?

— Да, оригинальный орнамент, — ответил Штимац, прикидывая в уме, что он будет иметь, если подарит портсигар. — Пожалуйста, возьмите на память!

Фест какой-то момент колебался, а затем взял драгоценную вещичку.

— Золото! Чистое золото! — повторил Фест, осматривая пробу на портсигаре. — Чем я могу вас отблагодарить?

Штимац в ответ лишь наклонился с видом заговорщика и раздавил погасшую сигарету. Фест похлопал его по плечу:

— Будем еще теснее сотрудничать.

— В этом нет сомнения, — подтвердил Штимац.

— Мы должны координировать наши действия против коммунистов...

— Это и есть цель нашего совещания, — подчеркнул Штимац.

Золотой портсигар теперь обязывал Феста благосклонно относиться к шефу усташской службы наружного наблюдения, и всякий раз, особенно во время бесед и совещаний, этот портсигар невольно напоминал о нем, о положении в Сараеве и Восточной Боснии, а Штимацу большего и не требовалось...

Приподнявшись над столом, Штимац почувствовал, что нога его затекла и стала нечувствительной и малоподвижной. Он встал, уперся рукой в край стола и, чтобы освободиться от неприятного ощущения, стал болтать затекшей ногой. Когда онемелость ноги прошла, он медленно подошел к окну и посмотрел на улицу. По тротуару шлепали по-разному одетые прохожие. Шагал кто-то и в офицерском мундире. Мелкие знаки на петлицах кителя были едва различимы. Они стали заметнее, когда офицер поравнялся с окном и посмотрел вверх. «Старший лейтенант интендантской службы», — определил Штимац и пожалел, что не был внизу, на улице, и поэтому не мог похвалить офицера за безукоризненную выправку. Затем он отошел от окна и решил идти в город, чтобы посетить некоторые упомянутые в донесениях места.

Нежаркое солнце уносило тени городских крыш, периодически пряталось за клочки облаков и освещало лазурный небосвод. Вальтер торопливо шел по почти пустой улице, руки держал в карманах штатского пальто и временами оглядывался, проверяя, не идет ли по его пятам какой-нибудь агент. Хмурым утром на Башчаршии из-за закрытых калиток слышалось дружное пение женщин, и Вальтер остановился и прислушался:

Песня напоминала всхлипывание безутешных людей и пленяла трогательным напевом.

Вальтер подтянул рукав и посмотрел на часы. Через 15 минут он должен был быть в доме Чехича. Он ускорил шаг. Быстро пересек булыжную мостовую и подошел к калитке. Хозяин тотчас ее открыл и повел гостя по лестнице в комнату, где уже находились Матош, Иосип и другие товарищи. Это была встреча старых знакомых.

Секретарь местного комитета Матош хотел сразу объяснить присутствующим, почему решили собраться в доме Чехича, но его прервал продолжительный и неожиданный звонок.