Прося разрешения высказаться, поднял руку Иларио Фументо, и Эрлкониг ему кивнул.

— Какова статистика по нашим сторонникам? — спросил писатель.

Эрлкониг попытался изобразить глубокомыслие, будто выискивал цифры в глубинах памяти, но Хонимену было очевидно, что он держит в голове все относящиеся к спондуликсам факты и сейчас время тянет для пущего эффекта. Эрлкониг обрел призвание и наслаждался каждым нюансом своего макиавеллизма. Вид у него был определенно мефистофельский.

— Сильнее всего мы, разумеется, среди пограничных элементов общества, тех, кто участвует в так называемой «подпольной экономике», будь то торговля легальными или нелегальными товарами и услугами. Однако в тот или иной момент с этим сегментом общества контактирует каждый гражданин, и постепенно мы начинаем охватывать также и обычного потребителя. Скажем, босс Джо Ящик-Пива предлагает ему в качестве заработной платы валюту, неизвестную налоговой службе, а Джо уверен, что сможет обменять эту валюту на желанные или нужные ему предметы, тогда у него ведь нет причин отказываться, верно? А это приводит нас, — продолжал Эрлкониг, — к теме дальнейшей экспансии.

Красивым жестом сложив указку, он оперся на стол, чтобы по очереди всмотреться в лица всех членов кабинета. Безо всякого уважения к его высокому статусу Кардинал лизнул его в плоский нос. Эрлкониг кота оттолкнул.

— Эта страна слишком велика, чтобы завоевать ее медленным распространением из одного центрального источника. А потому, мои молекулы, я предлагаю разослать по остальным штатам добровольцев, чьей миссией станет внедрение спондуликсов как общепринятого средства обмена. От этих разбросанных центров, как от колоний плесени в чашке Петри, спондуликс распространится во всех направлениях, пока со временем не охватит континент.

Хонимен хотел было запротестовать против этой безумной аферы, но Эрлкониг даже рта ему не дал раскрыть.

— Мой план зависит еще от одного шага. Но сперва позвольте небольшое отступление. Как я и предсказывал, сандвичами была погашена лишь крохотная доля имеющихся в обращении спондуликсов. Увеличения вдвое площади закусочной, найма дополнительного персонала и повышения Нерфболла в ранг инспектора наряду с увеличением рабочих часов пока хватает, чтобы удовлетворить повысившийся спрос. Даже учитывая заказы по телефону с расстояния до шестидесяти миль. Однако совершенно очевидно, что как только мы выйдем на общенациональный уровень, то не сможем продолжать погашение сандвичами всего объема банкнот. Во всяком случае, если не создадим отделение «Храбрецов Хонимена» на всех крупных рынках. Дополнительные труды, сопутствующие такой программе, неприемлемо затормозят наши оплаты. Кроме того, привязка банкнот к маленькой закусочной в Джерси придает всему предприятию узкорегиональный характер.

До Хонимена начало постепенно доходить, куда клонит Эрлкониг, и следующие слова альбиноса это подтвердили:

— Молекулы! Я предлагаю отказаться от стандарта сандвича. В точности как доллар США уже больше не обеспечивается золотом, я предлагаю официальный разрыв спондуликса с любым съестным.

Хонимен вскочил на ноги.

— Нет, на это я не пойду! До тех пор, пока за наши дурацкие бумажки хоть что-то можно получить, в глазах закона у нас есть лазейка. Но если мы от этого откажемся, они будут не более чем… чем деньги.

Эрлкониг глядел на Хонимена со снисходительной жалостью.

— Рори, друг мой… они и так уже деньги. Можем мы голосовать поднятием рук? Все «за»?

Разом взметнулись все руки, кроме Хонимена. Никто не хотел больше тратить время на закусочную.

— Предложение принято, — с очевидным удовольствием возвестил Эрлкониг.

— И чем же это оборачивается для меня? — спросил Хонимен. — Мне что, просто закрыть дело?

— Не хочешь, не закрывай. Разумеется, ты мог бы раз и навсегда отойти от дел и жить на спондуликсы, как все остальные. Но я вполне пойму твое желание сохранить закусочную как хобби. Мне бы просто хотелось, чтобы впредь ты не брал за сандвичи спондуликсы.

— Подожди-ка. Значит, мне полагается стать единственным в Хобокене заведением, которое не принимает спондуликсы? Мне, который их изобрел?

— Признаю, несколько нелогично, но необходимо. Это символ.

Хонимен пытался разгадать извращенную логику Эрлконига, когда из-за перегородки выпрыгнула лягушка-оригами. Заметив ее, Кардинал соскочил со стола и ударил бумажное существо лапой, от чего оно тут же развернулось в банкноту достоинством пятьсот спондуликсов.

В дверь просунула голову Зуки Нетсуки.

— Совещание закончено, — возвестил альбинос.

Когда все вышли, Хонимен остался наедине с Эрлконигом и Нетсуки. Отбросив официальные цветистости, с которыми проводил совещание, негр обнял Хонимена за поникшие плечи.

— Смотри веселей, молекулка, ты свое дело сделал. Теперь можешь уйти на покой, пожить в свое удовольствие.

— Не хочу я уходить на покой. Я хочу… — Тут он вынужденно умолк, не зная точно, чего же хочет. Некогда он хотел иметь чуть больше денег. И смотрите, куда это его завело.